КЛАДОВАЯ

 

В течение двух предшествующих сезонов, когда мы работали в сокро­вищнице, нам почти не приходилось жаловаться на общее расположение и состояние предметов, с которыми мы имели дело. Что же касается нашей работы в эту зиму, то ее необходимо охарактеризовать по существу.

В противоположность относительному порядку и гармонии в расположении предметов в сокровищнице в последней комнате - или кладовой - мы столкнулись с таким нагромождением погребальной утвари, с такой неразберихой всевозможных наваленных друг на друга предметов, которая просто не поддается описанию. Ложа, кресла, табуреты, скамеечки для ног, циновки, игорные доски, корзины с фруктами, всевозможные алебастровые сосуды, глиняные сосуды для вина, ларцы с погребальными статуэтками, всякие безделушки, щиты, луки, стрелы и другое метательное оружие - все валялось как попало в одной куче. Сундуки были перевернуты, их содержимое разбросано. Поистине, здесь смешалось все!

Такой хаос, разумеется, был делом рук грабителей, но в других комнатах по крайней мере пытались навести хоть какой-то порядок. Поэтому ответственность за страшный разгром в кладовой в значительной мере ложится на чиновников некрополя, которые постарались после ограбления прибрать переднюю комнату, усыпальницу и сокровищницу, но совершенно ничего не сделали в этой маленькой комнатке.

Трудно преувеличить царивший в ней беспорядок: он лишь иллюстрирует драму и трагедию, которые здесь одновременно разыгрались. Когда смотришь на эту картину алчности и разрушения, кажется, что видишь воочию всю сцену торопливых поисков добычи - золота и других драгоценных металлов, которые, естественно, больше всего интересовали грабителей. Со всеми прочими вещами они расправлялись самым варварским образом. Кажется, здесь не осталось ни одного предмета, который бы не носил на себе следов разгрома. А прямо напротив нас, на крышке одного из сундуков, отпечатались даже следы ног последнего вора (табл. 129).

Эта маленькая кладовая сохранила еще одно свидетельство того разрушения и бесчестия, которым подвергались гробницы фараонов. Каждый памятник в Долине царей носит красноречивые следы, говорящие о лицемерности и скоротечности человеческого уважения. Здесь все гробницы разгромлены, обесчещены и осквернены.

В конце ноября 1927 года мы были готовы приступить к последней части наших исследований. Потребовалось два дня изнурительной работы, чтобы расчистить дорогу к маленькому проходу, ведущему в кладовую. Южная часть передней комнаты, где находится этот проход, была заставлена большими верхними секциями разобранных внешних ковчегов, под которыми скрывался саркофаг. Для удобства на ранней стадии разборки мы оставили их в гробнице, а теперь были вынуждены перетаскивать к северной стене передней комнаты. Нужно было освободить достаточно широкое пространство, чтобы не только открыть доступ в кладовую, но и облегчить переноску сохранившихся в ней предметов.

Вход в кладовую шириною всего 1,25 метра при высоте 90 сантиметров был заложен неровными обломками песчаника, замазанными снаружи известью. Пока известь была еще сырой, на ней оттиснули многочисленные отпечатки четырех различных погребальных печатей царя. Когда мы обнаружили этот проход, в нем сохранилась лишь верхняя часть кладки, так как воры выломали нижнюю и образовавшуюся брешь больше ни разу не замуровывали. Оттиски четырех печатей на верхней части кладки имеют следующие надписи: «Владыка Верхнего и Нижнего Египта Небхепрура, который посвятил свою жизнь созданию образов богов, дабы они ниспосылали ему каждодневные фимиамы, возлияния и приношения»; «Небхепрура, который создал изображение Осириса и построил дом его»; «Небхепрура - Анубис, торжествующий над «Девятью луками»», «Могущественный владыка Анубис, торжествующий над четырьмя покоренными народами» [40]. Как я уже сказал, воры, чтобы проникнуть в кладовую, проломили в замурованном проходе брешь. Через эту брешь мы и произвели первый беглый осмотр.

Комната оказалась сравнительно небольшой - она имела 4 метра 20 сантиметров в длину, 2 метра 55 сантиметров в ширину при высоте 2 метра 52 сантиметра. Она не производила впечатления завершенности и не имела даже намека на какое-либо оформление. Грубо высеченная на скале, эта комната точно отвечала своему назначению - служить складским помещением, кладовой. Время отметило ее следами разрушения. Высеченные в скальном грунте стены и потолок обесцвечены сыростью.

У этой маленькой комнаты была своя, хоть и горькая, но от этого не менее романтичная история. В том, что открылось нашему взору, было нечто поразительное, захватывающее. Беспорядочное нагромождение всевозможных вещей, разбросанных с бессмысленным равнодушием грабителями, могло бы рассказать удивительную повесть, если бы вещи могли заговорить.

Наши электрические лампы залили ярким светом груды предметов, рельефно выхватывая отдельные необычные детали из общей кучи погребальных принадлежностей, достигающей метровой высоты. Мы увидели странные вещи, наваленные одна на другую и неясно выплывающие из дальних углов. Ближе всего к нам лежало широкое перевернутое кресло, похожее на наши раскладные, однако украшенное в соответствии со вкусами той отдаленной эпохи. Протянувшись через всю кладовую, сверху в шатком равновесии едва держались ложа, весьма напоминающие те, что и сегодня еще встречаются в верховьях Нила. Здесь лежала ваза, а оттуда на нас беспомощно смотрела изящная головка. Оружие всех видов, корзины, глиняные и алебастровые сосуды, игорные доски, разбитые и заваленные камнями, которые обрушились внутрь, когда воры пробивали брешь сквозь запечатанный проход, - вот что предстало перед нами.

В противоположном углу, на самой верхушке груды, еле держался взломанный ларь, полный хрупкой фаянсовой посуды, готовый рухнуть в любую минуту. Посреди беспорядочно сваленной утвари и погребальных эмблем стоял почти не поврежденный сундук, укрепленный на тонких ножках и потому похожий на стол. Между ящиками и другими предметами самой разнообразной формы виднелись алебастровая лодка, лев и голова блеющего каменного козла. Опахало, сандалия, части одеяний, перчатка... А рядом, в странном соседстве - эмблема жизни и смерти. Поистине, кажется, что эта сцена задумана и создана искусственно, как в театре, в расчете на то, чтобы потрясти зрителя.

Когда входишь в комнату, прибранную и запечатанную в глубокой древности благочестивыми руками, невольно испытываешь волнение. Кажется, что самый дух места и окружающих предметов призывает тебя к безмолвному преклонению. Но здесь, в кладовой, где безраздельно царил хаос, нами сразу завладели деловые соображения, и наши мысли сосредоточились на том, как успешнее разрешить вставшую перед нами задачу.

В конечном счете мы вынуждены были прибегнуть «самому прозаическому способу разборки этих вещей трехтысячелетней давности.

Для начала необходимо было очистить в кладовой хоть какое-то место, чтобы на него стать, и сделать это нужно было как можно аккуратнее. Приходилось работать, просунув в кладовую голову и перегибаясь через порог, который почти на метр возвышался над уровнем пола. При выполнении этой операции принимались все меры предосторожности, потому что малейшее неловкое движение могло вызвать настоящую лавину вещей, опасно нагроможденных так высоко и далеко, что до них невозможно было дотянуться. Очень часто, чтобы спасти какой-нибудь тяжелый предмет, который грозил свалиться от малейшего сотрясения, приходилось наклоняться и тянуться в кладовую, доставая его. В таких случаях три или четыре человека, стоя в передней комнате, удерживали того, кто производил эту рискованную операцию, на веревке, пропущенной у него под мышками. Таким способом, извлекая один за другим лежавшие сверху предметы, до которых можно было дотянуться, мы выигрывали пространство и постепенно собирали сокровища.

Каждый предмет или группа предметов предварительно фотографировались, нумеровались и описывались, и только после этого их вынимали из кладовой. Благодаря таким съемкам мы получили возможность до из­вестной степени воссоздать то, что произошло когда-то в этой комнате.

Должен признаться: сначала мне показалось, что положение отдельных предметов ничего не означает и что из такого хаоса удастся извлечь очень мало, а то и вовсе ничего. Но по мере того как наша работа продвигалась, и мы доставали одну вещь за другой, мне стало ясно, что и здесь можно почерпнуть немало сведений о первоначальном расположении предметов и последующем разгроме. Конечно, в таком беспорядке нелегко было находить правильное истолкование фактов, но самое обидное заключалось в том, что, какими бы правдоподобными ни были наши догадки, нам редко удавалось находить окончательное подтверждение.

Тем не менее, тщательное изучение фактов даже в том виде, в каком они перед нами предстали, позволило установить одну важную деталь: эта маленькая комната была ограблена дважды, и каждое ограбление имело совершенно особый характер. Первое ограбление, целью которого было золото, серебро и бронза, совершили уже известные нам грабители могил, «искатели металла», которые обыскали все четыре комнаты гробницы и унесли все, что могли захватить из интересовавших их вещей. Второе ограбление было совершено ворами явно иного типа, ибо эти воры охотились только за драгоценными маслами и ароматическими мазями, хранившимися в многочисленных каменных сосудах. Кроме того, стало очевидно, что кладовая, подобно аналогичным маленьким комнатам в других царских гробницах XVIII династии, с самого начала была отведена для хранения масла, ароматических мазей, вина и пищи. Но в данном случае, кроме непосредственного содержимого кладовой, в эту же комнату сложили всю погребальную утварь, которая оказалась лишней в других покоях.

Я думаю, что эти вещи, которые можно определить термином «чужеродные», попали сюда не потому, что для них действительно нигде не нашлось места, а скорее потому, что все погребальные принадлежности размещались в гробнице довольно беспорядочно. Так, я могу напомнить о том, что в передней комнате, под ложем с коровьими головами, оказалась груда яйцеобразных коробок со всякого рода пищей (табл. 13). Эти коробки по праву должны бы были находиться в кладовой, однако по чьему-то недосмотру про них забыли и, поскольку вход в кладовую был уже замурован, сложили в первом попавшемся углу передней комнаты, вход в которую, естественно, заделывался в самую последнюю очередь. Точно таким же образом очутилась в кладовой часть фигурок ушебти и погребальных барок, место которых было в сокровищнице.

Выяснив эти факты, мы можем теперь более или менее полно восстановить последовательность происходивших здесь событий.

Сначала у северной стены кладовой было поставлено около сорока глиняных сосудов с вином. Затем рядом с ними поместили тридцать пять тяжелых алебастровых сосудов с маслом и благовониями. Возле них, а кое-где и прямо на них сложили сто шестнадцать корзин с фруктами. Оставшееся свободным пространство было затем заполнено всевозможной мебелью - сундуками, табуретами, креслами, ложами и т. п., - которую нагромоздили поверх всего остального. После этого дверной проход был замурован и опечатан. Совершенно очевидно, что все это было проделано до того, как в переднюю комнату внесли предназначенные для нее вещи. Иначе было бы невозможно пронести что-либо в кладовую и замуровать вход туда. Когда первые грабители, «искатели металла», проникли в гроб­ницу, они пролезли под ложе с головами гепардов в передней комнате и проломили брешь в замурованном проходе в кладовую. Отсюда они выта­щили все металлические предметы, которые можно было унести, и, таким образом, на них падает значительная доля вины за разгром в кладовой.

Впоследствии, - когда именно, трудно сказать, - произошло второе ограбление гробницы. На сей раз воров привлекли драгоценные масла и благовония, хранившиеся в алебастровых сосудах.

Второе ограбление было тщательно подготовлено. Каменные сосуды слишком тяжелы и громоздки, чтобы их можно было унести. Поэтому воры пришли с более подходящими для переноски своей добычи приспособлениями вроде кожаных мешков и бурдюков (несколько брошенных бурдюков было найдено в наклонной входной галерее). Они откупо­рили и опустошили все сосуды до единого. На внутренних стенках сосудов, в которых хранились более густые благовония, до сих пор видны отпечат­ки пальцев этих воров. Чтобы добраться до тяжелых каменных сосудов, они, конечно, как попало разбросали наваленную сверху мебель.

Теперь, поняв причину того, что здесь произошло, читатель легко мо­жет себе представить, каково было следствие.

Установив, что гробница была ограблена дважды, мы разрешили наконец загадку, которая стояла перед нами с самого начала работ. Почему, например, среди погребальной утвари всюду попадались простые, дешевые, каменные сосуды? Почему одни из них лежали пустыми «а полу в разных комнатах, а другие оказались брошенными во входной галерее? Несомненно, что мази или масла, которые были в сосудах, ценились в те времена гораздо больше, чем мы думаем. Этот же факт объясняет и то, что гробница замуровывалась дважды, как свидетельствуют оттиски печатей на каменной кладке при входе и во внутренних дверных проходах.

Я думаю также, что странные корзины и простые алебастровые сосуды, оказавшиеся в передней комнате, попали сюда из той группы корзин и сосудов, которая хранилась в кладовой. Они явно относятся к одному и тому же типу. Очевидно, воры вытащили их сюда, чтобы осмотреть более подробно. Это предположение в той же степени относится и к одинокой статуэтке ушебти, прислоненной к северной стене передней комнаты. Несомненно, она попала сюда из одного из разбитых ящиков для статуэток ушебти, хранившихся в кладовой, - мы обнаружили там немало подобных ящиков.

Обычай требует, чтобы каждый предмет погребальной утвари в соот­ветствии с похоронным ритуалом занял в гробнице отведенное ему место. Однако опыт доказывает, что, как бы ни были точны руководящие пред­писания, строгое их выполнение было редкостью. Соображения, связан­ные с недостатком места, или отсутствие предусмотрительности при разме­щении всей разнообразной погребальной утвари по комнатам гробницы зачастую оказывались сильнее обычая. Мы ни разу не сталкивались со строго определенным порядком: он всюду был лишь относительный.

Таковы основные впечатления и выводы, сделанные нами в последний период исследований гробницы. Что из наших заключений является абсолютным фактом, а что лишь приукрашенным предположением, - сейчас определить трудно или, вернее, невозможно. Следует, однако, ска­зать, что наш отчет - это честное и правдивое описание того, что мы видели. Если бы мы, чтобы осветить факты, привели здесь все многочисленные записи, сделанные в процессе «разгрузки» гробницы, читатель быстро запутался бы в лабиринте неясных и противоречивых обстоятельств и за деревьями не увидел бы леса. Из этих соображений я и даю здесь лишь то, что мне кажется необходимым для связного обобщения.

В гробнице мы нашли несомненные свидетельства любви, уважения, стремления к порядку, а наряду с этим - следы осквернения. Это факт, от которого никуда не уйдешь. Хотя гробница Тутанхамона и не разделила полностью судьбу подобных ей величественных усыпальниц, тем не менее и она была ограблена, ограблена дважды - и оба раза во времена владычества фараонов. По этому поводу можно лишь повторить слова Вашингтона Ирвинга: «Что такое покой могилы?!»

Кроме того, я убежден, что оба ограбления произошли всего через несколько лет после погребения. Такие факты, как совершенная, по всей видимости, во время правления Тутанхамона переноска мумии Эхнатона из его усыпальницы в Тель-эль-Амарне в высеченный в скале тайник под Фивами, как возобновление на восьмом году царствования Хоремхеба погребения Тутмоса IV, все сокровища которого были разграблены, проливают достаточно яркий свет на состояние дел в царском некрополе в тот период. Это было время религиозных смут в стране и время смены династий. Сначала трон был захвачен первым министром и возможным регентом Эйе; впоследствии его сменил военачальник Хоремхеб. Все эти события, надо думать, весьма способствовали разграблению могил. Должен был пройти довольно значительный отрезок времени, прежде чем победивший в борьбе Хоремхеб сумел справиться с царившей в тот период смутой, восстановить порядок, утвердить свою царскую власть и восстановить в государстве законы.

Два погребения, о которых только что шла речь, и гробница Тутанхамона свидетельствуют о том, какой опасности подвергались царские гробницы даже в период правления фараонов той же династии. Поэтому остается только удивляться, каким образом гробница Тутанхамона со всеми ее сокровищами все-таки избежала судьбы других двадцати семи погребений Долины царей.