Утверждённую программу испытаний отменить, подготовленные испытания отменить, все готовые ракеты уничтожить!

После четвёртого испытания в напряжённой работе прошло почти 2 года. Б.Е. Черток так пишет об этом периоде: «В 1974 году было еще не поздно взять реванш в лунной гонке. Готовился пуск H1 № 8 с новыми двигателями. Я уверен: через один-два пуска ракета начнет летать. Тогда за три-четыре года мы способны осуществить лунную экспедицию и создать лунную базу. С H1 (связаны) межпланетные и другие не столь фантастические перспективы…

Тем самым обойдем американцев. Мы способны на гораздо большее » [12]. И вот, в середине этого самого 1974 года, когда всё готово к испытаниям новой ракеты с новыми двигателями, В.П. Мишина отстраняют от руководства «королёвской фирмой», а на его место назначают давнего соперника покойного Королёва - В.П. Глушко (илл.20). Подготовленные испытания отменяют.

Илл.20. Главный конструктор, академик В. П. Глушко - основной «исполнитель» закрытия проекта Н1;

«…Зачем надо было запрещатьпуски двух практически собранных ракет? Запуск их не мешал работам по новой тематике, они начались более чем два года спустя. А опыт запуска этих двух ракет дал бы ценный материал. Трудно было объяснить решение об уничтожении задела для семи комплектов ракет-носителейтем специалистам, чьим трудом они были созданы» - недоумевает В.П. Мишин [5].

Если бы причиной закрытия было бы недовольство Политбюро технической стороной вопроса, то логично было бы ожидать закрытия сразу после четвёртого испытания в 1972 году. Но людям дали ещё почти два года на доработку ракеты. И они сделали всё возможное.

Единственно, что могло разрушить уверенность в успехе, это новые пуски, окажись они неудачными. Но их-то и не допустили. Так что дело тут не в технике. И не в нехватке денег, потому что через два года был с нуля запущен в три раза более дорогой проект новой ракеты с такими же параметрами («Энергия»). Черток по этому поводу пишет, что Глушко, запрещая испытания, «знал то, чего не знали тогда мы, участники этой работы», - так пишет Б.Е. Черток [12].

В начале 1974 года Устинов собрал у себя близких людей для решения судьбы Н1. Предстояло подготовить приговор, который должен быть доложен Политбюро, а затем оформлен постановлением. Никто из создателей Н1 приглашен не был. Самый близкий в те годы к Устинову из главных конструкторов Пилюгин мог разрушить предполагаемое единство» (и тоже не был приглашён) [12].

Илл.21. Д.Ф. Устинов - секретарь ЦК по оборонной промышленности, кандидат в члены Политбюро, с 1976 г. – член Политбюро и Министр обороны СССР

 

Вот как проходило это совещание по воспоминаниям [24] его главного научно-технического эксперта профессора Ю.А. Мозжорина, директора ЦНИИМАШ (в сокращении):

Во вступительном слове Дмитрий Федорович отметил, что лунная программа провалена, причина в ненадежности двигателя Кузнецова, пора выйти с предложением в Политбюро о закрытии программы. А теперь послушаем точку зрения головного института, — завершил он.

Я испытывал большую неловкость, так как мнение секретаря ЦК уже изложено. Описал значимость отечественных исследований Луны с помощью автоматических аппаратов. Поэтому значимость нашей лунной (пилотируемой) экспедиции исчезла. Отказ от неё не должен сопровождаться прекращением отработки Н1. Вопрос о неотработанности двигателя снят. Развитие космической техники приводит к резкому росту массы космических объектов. Поэтому потребность в сверхтяжелых носителях не исчезнет с закрытием лунной программы. Закрытие Н1 отбросит нас далеко назад...

Я оказался в единственном числе. В заключение Устинов поручил подготовить проект доклада в Политбюро. В то время как я, сидя в своем кабинете, обдумывал ситуацию, позвонил (министр) Афанасьев: — Ты замечательно и убедительно выступал. Продолжай работать! Могу объяснить неожиданную реакцию Сергея Александровича только одним. Ему не хотелось закрывать программу. Однако Афанасьев видел, что сопротивляться такому решению просто опасно. Поэтому мое храброе выступление, вопреки давлению секретаря ЦК, не могло не доставить министру удовлетворения».

Илл.22. Профессор Ю.А. Мозжорин, директор головного института, выступивший против заранее оглашённого политического приговора

А через два года другой участник совещания (Б.А. Комиссаров) сказал Мозжорину: «А ты был прав, выступая против закрытия Н1. Мы совершили ошибку». Итак, кто похвалил храброго Мозжорина сразу после совещания, кто через два года. А с самого начала совещания его участники осознали из слов Устинова – приговор Н1 уже подписан в Политбюро и обжалованию не полежит. И технические подробности здесь лишь декорация уже принятого политического решения.

С самой процедурой закрытия проекта Политбюро немного «потянуло». Если первый приказ Глушко издал в 1974 году, то окончательно весь проект закрыли лишь в 1976 году [4]. Напрашивается такое сравнение. Представьте, что на высоких переговорах одна сторона взяла на себя обязательство прекратить производство некоего типа ракеты. И прекратила.

Но завод по производству этой ракеты сохранила. И КБ при нём оставила и всё, всё прочее, что позволяло в любой момент возобновить только что остановленное производство. Будет ли это беспокоить партнёра по переговорам? Бесспорно. Незакрытый завод (в данном случае незакрытый проект Н1) нервировал партнёра. А раз так, то можно и плату получить дополнительную за окончательное решение вопроса.