То, что мы обратили внимание на эпохи жестокие, мрачные и бедные остатками
предметов искусства - не случайно. Эпохи красочные, богатые шедеврами
описаны многократно, и повторять их описания нет смысла. Целесообразнее
было выяснить, почему светлые периоды истории культуры сменяются темными.
Мыслящие люди Средневековья искренне считали, что живут в эпоху упадка,
выражавшегося в постоянной потере наследства античности: Римской империи и
апостольского христианства. Только в XV в. это ощущение исчезло, вследствие
чего этот век назвали Возрождением.
Любопытно, что таких же мнений держались китайцы, оплакивавшие культуру
эпохи Хань[56], персы, воспевавшие свою историю[57], бедуины Аравии -
противопоставлявшие ортодоксальному исламу учения библейских пророков:
Адама, Ноя, Моисея и причисленных к ним царей Давида и Соломона. Все они не
имели представления об истории, а просто вкладывали свои мысли в уста
исторических персонажей, чтобы придать этим часто бредовым идеям
убедительность, ради чего они иногда жертвовали авторским приоритетом. Так
могуч был их протест против окружавшей их действительности, и в самом деле
мрачной и удручающей.
Спорить о правоте этих суждений не стоит. Они коренились в ощущении эпохи,
которое само по себе факт, а если оно глобально, то факт исторический. А
коль скоро так, то в нем можно и следует разобраться научно.
Прежде всего следует поставить перед собой вопрос: упадок (как и подъем)
чего? В этнических процессах и в истории культуры есть подъемы и спады, но
они не совпадают друг с другом по фазам. И это не случайно. Пассионарный
взрыв, инициирующий процесс этногенеза, как правило, губителен для
предшествовавшей культуры. Древние христиане разбивали шедевры античной
скульптуры; готы, вандалы и франки сжигали города с великолепными
памятниками архитектуры; арабы уничтожали библиотеки в Александрии и
Ктесифоне, заштукатурили фрески соборов Карфагена и Кордовы. Искусство
понесло страшные, невосполнимые потери, но это нельзя назвать упадком, ибо
творческий импульс как таковой уважался, а менялась только культурная
доминанта.
И наоборот, классическая эпоха упадка - Римская Империя II-IV
вв.-характеризуется увеличением производства статуй и фресок,
строительством храмов и театров, сооружением триумфальных арок и митреумов.
Однако здесь характерно снижение эстетических норм, как мы сказали бы -
качества. Изображения императоров трафаретны, бюсты матрон невыразительны,
ибо те и другие-дань требованиям приличия, как оно тогда понималось. Еще
хуже с архитектурой: чтобы вовремя построить Триумфальную арку Константину
- разобрали арку Траяна. Это уже не ремесло, а просто халтура. Римские
многоквартирные дома строились так скверно, что часто обрушивались,
погребая под руинами жильцов. Рим перестал творчески жить еще до готского и
вандальского погромов. Поэтому Вечный город тогда и не защищали его
обитатели.
Но так ли это? Ведь даже в те жестокие века жили авторы бессмертных
творений: Лукиан Самосатский, Аммиан Марцеллин, Сидоний Аполлинарий, не
говоря уже о плеяде христианских философов и близких по духу к христианам
неоплатоников.
Да, это так, но вспомним, что чем позднее жил автор, тем меньше было у него
читателей. На духовное одиночество горько жалуется Сидоний Аполлинарий.
Одинокими и покинутыми жили философы Прокл и Ипатия. Последнюю ученики даже
не защитили от александрийской черни. Можно найти отдельные фрагменты
поздних статуй, выполненных на высоком уровне, но число их, сравнительно с
ремесленными, ничтожно. Это снижение вкуса и подмена стиля эклектикой и
есть подлинный упадок искусства. А совмещен он с катастрофическими
разрушениями или нет - это детали исторических процессов и этнических
миграций.
Так - повсюду. В Византии IV в. поэт Иоанн Златоуст выступает как соперник
всемогущей императрицы, а после смерти почитается как святой. А в XI в. все
влияние сосредоточено в руках синклита (высших чиновников), интригами
губящего героев - защитников родины. Поэтов же нет вовсе. В Арабском
халифате ученых уважали и памятники архитектуры не разрушали, но шуубийя -
творческое толкование Корана ~ уступила место догматическому начетничеству.
Аналогичным образом расправилась с интеллектуальным разнообразием династия
Сун в Китае, где были запрещены все религии, а разрешено только
конфуцианство. Очевидно, упадок культуры - процесс повсеместный.
Теперь можно перейти к обобщению.
В фазе этнической инерции способность к расширению ареала снижается, и
наступает пора воздействий на ландшафты собственной страны. Растет
техносфера, т.е. количество нужных и ненужных зданий, изделий, памятников,
утвари-разумеется, за счет природных ресурсов. Часть таких изменений -
относительно безвредные искажения природы: арыки, поля монокультур,
огромные стада рогатого скота. Оставленные без внимания, они возвращаются в
естественные геобиоценозы. Но там, где природные материалы заключены в
оковы строгих форм, саморазвитие прекращается, заменяясь медленным, но
неуклонным разрушением, которое часто бывает необратимым. Такие руины нужны
только археологам. Они исследуют следы не растущих, а гаснущих этносов,
оставивших векам черепки посуды из обожженной глины, фрагменты вавилонских
табличек с клинописью, пирамиды и баальбекскую платформу, руины
средневековых замков и храмов древних майя в джунглях Юкатана. Биосфера,
способная прокормить людей, не в состоянии насытить их стремление покрыть
поверхность планеты хламом, выведенным из цикла конверсии биоценозов. В
этой фазе этнос, как Антей, теряет связь с почвой, т.е. с жизнью, и
наступает неизбежный упадок. Облик этого упадка обманчив. На него надета
маска благополучия и процветания, которые современникам представляются
вечными, потому что они тешат себя иллюзией о неисчерпаемости природных
богатств. Но это - утешительный самообман, рассеивающийся после того, как
наступает последний, и на этот раз роковой фазовый переход.
Последняя фаза этногенеза деструктивна. Члены этноса, неспособные по закону
необратимости эволюции вернуться к контакту с биосферой, переходят к
хищничеству, но оно их не спасает. Идет демографический спад, после
которого остаются периферийные субэтносы, минимально связанные с главной
линией этногенеза. Они либо прозябают как реликты, либо создают новые
этносы с иными поведенческими доминантами. Тогда процесс возобновляется,
конечно, лить в том случае, если происходит очередной пассионарный толчок.
