В. К. Яцунский, автор прекрасных обзоров географической мысли XV-XVIII вв.,
справедливо отмечает: "Историческая география изучает не географические
представления людей прошлого, а конкретную географию прошлых веков"[21].
Исходные данные для этого поиска, очевидно, следует искать в исторических
сочинениях эпох минувших. Но как? К сожалению, нет никаких указаний на
возможную методику исследования. И вот почему.
Исторические материалы, как источник для восстановления древних
климатических условий, применялись и применяются очень широко. В этом плане
развивалась знаменитая Полемика между Л. С. Бергом [22] и Г. Е.
Грумм-Гржимайло [23] по вопросу об усыхании Центральной Азии в исторический
период. Связанную с этим вопросом проблему колебания уровня Каспийского
моря в I тыс. н.э. также пыталось решить путем подбора цитат из сочинений
древних авторов[24]. Делались специальные подборки сведений из русских
летописей для того, чтобы составить заключение об изменении климата
Восточной Европы[25]. Но итоги многочисленных и трудоемких исследований не
оправдали ожиданий. Иногда сведения источников подтверждались, а иногда
проверка другим путем их опровергала. Очевидно, что совпадение полученных
данных с истиной было делом случая, а это говорит о несовершенстве
методики. В самом деле, путь простых ссылок на свидетельства древнего или
средневекового автора приведет к ложному или, в лучшем случае, неточному
выводу. Так и должно быть. Летописцы упоминали о явлениях природы либо
между прочим, либо исходя из представлений науки их времени, трактовали
грозы, наводнения и засухи как предзнаменования или наказание за грехи. В
обоих случаях явления природы описывались выборочно, когда они оказывались
в поле зрения автора, а сколько их было опущено, мы даже догадаться не
можем. Один автор обращал внимание на природу, а другой, в следующем веке -
нет, и может оказаться, что в сухое время дожди упомянуты чаще, чем во
влажное. Историческая критика тут помочь не в состоянии, потому что по
отношению к пропускам событий, не связанных причинно-следственной
зависимостью, она бессильна.
Древние авторы всегда писали свои сочинения ради определенных целей и, как
правило, преувеличивали значение интересовавших их событий. Степень же
преувеличения или преуменьшения определить очень трудно и не всегда
возможно[26]. Так, Л. С. Берг на основании исторических сочинений сделал
вывод, что превращение культурных земель в пустыни является следствием
войн[27]. Ныне эта концепция принимается без критики, и в качестве примера
чаще всего приводится находка П. К. Козлова - мертвый тангутский город
Идзин-ай, известный под названием Хара-Хото[28]. Этот момент является
настолько показательным, что мы сосредоточим наше внимание на одной
проблеме - географическом местоположении этого города и условиях его
гибели.
Тангутское царство располагалось в Ордосе и Алашанс, в тех местах, где ныне
находятся песчаные пустыни. Казалось бы, это государство должно быть бедным
и малолюдным, а на самом деле оно содержало армию в 150 тыс. всадников,
имело университет, академию, школы, судопроизводство и даже дефицитную
торговлю, ибо оно больше ввозило, чем вывозило. Дефицит покрывался отчасти
золотым песком из тибетских владений, а главное, выводом живого скота,
который составлял богатство Тангутского царства[29].
Город, обнаруженный П. К. Козловым, расположен в низовьях Эцзин-гола, в
местности, ныне безводной. Две старицы, окружающие его с востока и с
запада, показывают, что вода там была, но река сместила русло к западу и
ныне впадает двумя рукавами в озера: соленое - Гашун-нор и пресное -
Сого-нор. П.К.Козлов описывает долину Сого-нор как прелестный оазис среди
окружающей его пустыни, но вместе с тем отмечает, что большое население
прокормиться тут не в состоянии. А ведь только цитадель города Идзин-ай
представляет собой квадрат, сторона которого равна 400 м. Кругом же
прослеживаются следы менее капитальных строений и фрагменты керамики,
показывающие наличие слобод. Разрушение города часто приписывают монголам.
Действительно, в 1227 г. Чингисхан взял тангутскую столицу, и монголы
жестоко расправились с ее населением. Но город, открытый П. К. Козловым,
продолжал жить еще в XIV в., о чем свидетельствуют даты многочисленных
документов, найденных работниками возглавлявшейся им экспедиции. Кроме
того, гибель города связана с изменением течения реки, которая, по народным
преданиям торгоутов, была отведена осаждающими посредством плотины из
мешков с землей. Плотина эта сохранилась до сих пор в виде вала. Так оно,
видимо, и было, но монголы тут ни при чем. В описаниях взятия города Урахая
(монг.), или Хэчуйчена (кит.), нет таких сведений. Да это было бы просто
невозможно, так как у монгольской конницы было на вооружении необходимого
шанцевого инструмента. Гибель города приписана монголам по дурной традиции,
начавшейся еще в Средние века, приписывать им все плохое. На самом деле
тангутский город погиб в 1372 г. Он был взят Китайскими войсками минской
династии, ведшей в то время войну с последними Чингисидами, и разорен как
опорная точка монголов, угрожавших Китаю с запада[30].
Но почему же тогда он не воскрес? Изменение течения реки не причина, так
как город мог бы перекочевать на другой проток Эцзин-гола. И на этот вопрос
можно найти ответ в книге П. К. Козлова. Со свойственной ему
наблюдательностью он отмечает, что количество воды в Эцзин-голе
сокращается, озеро Сого-нор мелеет и зарастает камышом. Некоторую роль
здесь играет перемещение русла реки на запад, но одно это не может
объяснить, почему страна в XIII в. кормила огромное население, а к началу
XX в. превратилась в песчаную пустыню?
Итак, вина за запустение культурных земель Азии лежит не на монголах, а на
изменении климата, явлении, описанном нами в специальных работах[31].
