Письмо десятое

 

Созерцание, поскольку оно рассматривается как пункт, из которого исходит

обучение, необходимо отличать от искусства созерцания, которое является учением

об отношениях всех форм. Как общая основа всех трех элементарных средств

обучения, созерцание намного опережает искусство созерцания, так же как изучение

арифметики и языка. Если созерцание в противоположность искусству созерцания

рассматривать отдельно и само по себе, оно является не чем иным, как простым

нахождением внешних предметов перед нашими чувствами и простым

возбуждением в нашем сознании производимого ими впечатления.

Если бы люди в настоящий момент использовали этот высокий ход природы и

связали с ним то, что можно связать с ним; если бы материнскому сердцу мудро и по собственной воле позволили с помощью обучения продолжить для подрастающего ребенка то, что оно, побуждаемое слепым природным инстинктом, делает для

младенца; если бы для этой цели использовали также сердце и положение отца, с

помощью обучения позволили бы и ему развить в ребенке в соответствии с его

положением и обстоятельствами все умения, необходимые для того, чтобы путем

хорошего выполнения важнейших для него дел всю жизнь прожить, испытывая

внутреннее удовлетворение самим собою.

В отношении второго первоначального средства нашего познания — числа — я

иду тем же путем. Добившись уже в «Книге матерей» возможности полного

осознания ребенком еще в младенческом возрасте первых десяти чисел, я путем

постепенного прибавления одной единицы к другой в отношении всех вещей

пытаюсь познакомить его с выражениями больше и меньше, то есть с природой

двух, потом трех и т. д. Значит, я сперва делаю для детей совершенно ясными и

наглядными начальные моменты всех видов вычисления и одновременно заставляю

их твердо запоминать выражения, которыми обозначается их форма; основы

арифметики я вообще даю в последовательных рядах, которые с самого начала

представляют собой не что иное, как психологически верный и непрерывный

переход от глубоко усвоенных суждений, основанных на созерцании, к небольшому

добавлению нового созерцания, возрастающего только от 1 к 2 и от 2 к 3.

Третье первоначальное средство познания — язык — в отношении применения

моих принципов является наиболее растяжимым.

Знание формы и числа должно предшествовать знанию языка и это последнее

отчасти должно проистекать из первых двух. Успех в изучении языка достигается

быстрее, чем в искусстве созерцания и арифметики. Собственно, впечатление от

созерцания формы и числа предшествует способности говорить; напротив,

искусства созерцания и арифметики следуют за искусством говорить.

Громадный круг основанных на созерцании знаний, с которым природа знакомит

ребенка в самом раннем возрасте, расположен и сконцентрирован в этой книге так,

как того требуют психология и великий закон природы, согласно которому нечто

более близкое всегда усваивается ребенком лучше, чем более далекое.

Путь к достижению четких понятий лежит через постепенное, доступное детям

уяснение всех предметов, четкого понимания которых от них добиваются.

Организация же этого процесса в свою очередь основывается на объединении всех

искусственных средств, при помощи которых дети получают возможность с

определенностью высказываться о свойствах всех предметов, а преимущественно о

величине, числе и форме каждого из них. Этим, а не иным путем ребенка можно

привести к познанию сущности предмета во всем его объеме, а благодаря

последнему — к способности определять предмет, то есть с величайшей

определенностью и краткостью выразить словами сущность предмета во всем его

объеме.

Превосходное средство предохранить человеческое развитие от

беспорядочности, неполноты и поверхностности основывается, следовательно,

главным образом на старании сделать для ребенка, насколько это возможно,

определенными, правильными и обширными первоначальные впечатления,

полученные при первом восприятии самых важных предметов нашего познания. Уже

у колыбели ребенка нужно стараться вырвать из рук слепой природы руководство

человеческим родом и вручить его лучшей силе, которая научила нас обобщать

опыт тысячелетий в отношении сущности и вечных законов этой природы.

Предоставленный самому себе, ребенок без всякого понимания заглядывает в

мир и, запутавшись в отдельных, случайно приобретенных обрывках знаний, день

ото дня спускается от заблуждения к заблуждению. Напротив, ребенок, которого с

колыбели ведут вышеуказанным путем, день ото дня подымается от истины к

истине. Все существующее или по меньшей мере весь круг его опыта целиком и

начисто связывается с его внутренней силой.