Глава 3.11

 

И вот, наконец, мы встретились с Крыловым.

Я никак не могла отдышаться, поэтому сказала ему, что расскажу всё чуть позже. Кажется, он не против.

Мы сидим за столиком, нам уже принесли еду. Я заказала бокал вина, а Крылов – лазанью.

Он терпеливо ждёт.

И вот, пауза, которая повисла между нами, подошла к концу.

Дмитрий Валентинович говорит:

– Ну что, Вика, вы уже отошли от шока? Ведь я так понимаю, у вас шок?

– Да, есть немного. Но уже всё нормально. Только давайте я вам расскажу всё с самого начала? Это внесёт ясность.

– Конечно, я не против. Я весь внимание.

– Ладно. Только слушайте внимательно, у меня сейчас такой сумбур в голове, что меня легко сбить.

– Хорошо, я буду слушать вас внимательно.

– Так. Начну с детства. Я родилась с какой-то спинномозговой грыжей, благодаря которой была прикована к инвалидной коляске до двенадцати лет. Из-за этого от нас с мамой ушёл отец, а мама начала сильно пить. Вскоре она окончательно лишилась человечности и, обвиняя меня во всех своих бедах, в том числе и в уходе отца, начала меня постоянно избивать.

Следователь сказал бы:... жестоко обращалась со своим несовершеннолетним ребёнком.

– В двенадцать лет, в конце учебного года, – продолжаю я, – случилось первое моё сильнейшее потрясение. Я участвовала в одном забеге на инвалидной коляске. И выиграла его. Выиграла и вдруг почувствовала свои ноги. Затем за несколько месяцев заново начала ходить. Благодаря тому, что я оказалась быстрее всех на том забеге, в школе мне дали новое прозвище – Порш. И так и продолжали меня им дразнить.

Затем, когда мне было тринадцать лет, тоже в конце учебного года, меня лишил девственности и бросил старшеклассник Женя, которого я безумно любила несколько лет. Поскольку двенадцать лет своей жизни я была практически обездвижена, к своим тринадцати годам я сильно растолстела, к тому же, у меня появилось множество других небольших отклонений во внешности, например, прыщи.

И после того как я осознала, что Женя мной просто воспользовался, я впервые в жизни захотела стать красивой. Я захотела исправить свои изъяны, чтобы меня все любили и не относились ко мне столь предвзято, как это было раньше.

Следователь сказал бы:... была социально не адаптированным ребёнком.

– За следующий год я слегка прибавила в росте, – по-прежнему говорю я, – и моя полнота немного спала. Все по-прежнему дразнили меня прозвищем Порш, к тому же, обо мне пошла весьма дурная слава из-за того, что я переспала с Женей. Говорили, что я даю всем подряд и готова переспать с первым попавшимся парнем.

В конце концов, это меня доконало, и я, начитавшись книг по химии, взятых в библиотеке, в которой, словом, я проводила большую часть своего времени, приготовила в кустарных условиях бомбу и взорвала школу. Этим деянием я отомстила и директрисе школы, смеявшейся надо мной после заезда, когда я впервые поняла, что буду ходить, и Лене, которая глумилась надо мной всё это время и представлялась моей лучшей подругой, а также и всем остальным детям, которые относились ко мне агрессивно. В тот момент в школе не оказалось Жени, который уже окончил школу и поступил в университет, что меня очень расстроило.

Следователь сказал бы:... совершила преступление в состоянии аффекта, но не достигла требуемого результата.

Я делаю небольшую паузу. Доктор, как и обещал, проявляет сдержанность. Потихоньку ест свою лазанью. И внимательно меня слушает. С каким-то странно-грустным видом. Я делаю глоток вина и продолжаю:

– Честно говоря, я была очень рада тому, что совершила. И если быть до конца откровенной, то рада и сейчас. Вы точно это никому не расскажете? – заговорщицким тоном спросила я Крылова.

– Можете не беспокоиться.

И я продолжаю:

– К тому времени, когда мне исполнилось пятнадцать, я выглядела хоть и не красавицей, но вполне сносно. К тому же, глупые прозвища понемногу начали прекращаться после того, как произошёл взрыв в школе. Взрыв, который в итоге списали на террористический акт. То есть, мне повезло. Да и никто в жизни не подумал бы, что такая лохушка, которой когда-то была я, может вытворить что-то подобное.

И однажды, когда я ехала в городскую библиотеку за книгами по психологии, я встретила Женю. В метро. И столкнула его на рельсы. Под поезд. Потом долго смотрела, что осталось от его тела. Да, я снова совершила ужасное преступление, но и оно мне сошло с рук: камера зафиксировала лишь то, что Женя просто оступился. И это происшествие приписали к разряду несчастных случаев, чему я также была в итоге рада. Вот я и отомстила почти всем, кто надо мной издевался. Всем, кроме мамы.

Следователь сказал бы:... совершила преступление, основным мотивом которого явилась жажда мести.

– Затем, – продолжаю я, – когда мне было уже шестнадцать, я избила деспотичную мамочку во время её очередной экзекуции, явившейся следствием очередной попойки, а потом собрала пожитки, деньги, свою социальную карту, на которую приходили весьма немалые алименты от папочки, и ушла из дома.

Следователь сказал бы:... стала беспризорным несовершеннолетним ребёнком.

– Я сняла квартиру в Южном Бутово, подальше от того места, где родилась, – говорю я Крылову. – Алименты приходили на мою социальную карту стабильно, и это позволило мне жить всё это время беззаботно. Почти год я ходила в спортзалы, на пробежки, занялась своим лицом и своей внешностью. Остальное время я посвятила чтению: я интересовалась всем, что только попадалось под руку. Я читала всё, от древних мифов до учебных программ и курсов MBA.

Потом, спустя год, я поняла, что я стала выглядеть идеально. Я с отличием окончила школу и решила сделать небольшой перерыв, отдохнуть морально и физически. Решила не поступать в университет, сделав передышку. И однажды я познакомилась с парнем. Его звали Паша. Он был старше меня на четыре года. Мы встретились случайно, пару-тройку недель провстречались и поняли, что любим друг друга. Причём у меня это впервые было действительно взаимно. И мы решили дождаться, когда мне исполнится восемнадцать лет, чтобы мы могли сыграть свадьбу. Мы были оба в принципе счастливы. Пока он однажды не продал меня за какие-то долги.

Вы всё это знаете, Дмитрий Валентинович, кроме того, что было дальше.

А дальше было следующее. В тот самый день, когда я в последний раз видела Пашу, в тот самый момент, когда я села в ванне и занесла руку, чтобы перерезать себе вены, я услышала очень громкий звук. Дело в том, что мой компьютер настроен так, что при получении электронной почты он выдаёт пронзительный звук, который слышат даже соседи. Звук в колонках я специально делала погромче, так как всегда считала, что вовремя отвечать на поступающую электронную почту – это признак хорошего тона.

Я подумала, что убить себя я всегда успею, так как всю свою жизнь, каждую её секунду я иду именно к смерти. Вылезла из ванны, вытерлась, одела халат и пошла к компьютеру.

 

Делаю небольшую паузу. Надо собраться с силами. Ведь это моя жизнь. Моя грёбаная жизнь, которую я чуть не забыла.

Дмитрий Валентинович открывает рот. Кажется, он хочет что-то сказать.

Вдруг он встряхивает головой. Видимо, решает не говорить.

Здесь и сейчас.

Вы видите?

И он спрашивает:

– И что же было дальше?

 

***

И вот, в тот вечер случилась наша встреча. Встреча, которая стала последней.

Ты позвонила мне на сотовый и, запыхаясь, проорала в трубку, что ты, наконец, всё вспомнила. Ты сказала, что вспомнила, по какой причине ты ко мне пришла. Ты сказала, что вспомнила абсолютно всё.

Естественно, я сразу предложил тебе встретиться. И не только потому, что мне самому было действительно интересно, по какой причине ты обратилась ко мне и затем, в итоге, я выяснил, что ты моя дочь, но ещё и потому, что именно на этой встрече я решил рассказать тебе всю правду о нашем биологическом родстве. Я посчитал, что это будет как нельзя кстати, если к твоим воспоминаниям ты добавишь ещё и ту правду, которую не знала все эти годы, но которую знал я.

Если честно, мне сложно было решиться сделать этот шаг. Но вместе с тем я чувствовал, что это моя последняя возможность. Последняя возможность посмотреть правде в глаза и справиться, наконец, со своим страхом.

Я быстро привёл себя в порядок, оделся и выехал на место, которое мы с тобой оговорили.

Когда мы встретились, ты взахлёб начала рассказ с описания своей жизни. С самого начала до того самого момента, когда ты решила покончить с собой. Пока ты об этом рассказывала, моё чувство вины перед тобой всё усиливалось и усиливалось. Ещё бы, ведь во всём этом виноват я.

И вдруг ты резко остановилась. В тот момент я уже почти выдал тебе всю правду, всё самое интересное в твоей жизни.

Самое интересное, однако, ждало меня впереди.