Итальянская эпоха Возрождения впервые разорвала узы феодального общества, создав тенденцию к индивидуализации личности, разрушая средневековые структуры. Это было время познания человеком мира и самого себя. Вместе с расширением и углублением человеческой активности, человек создает свой собственный внутренний мир, приобретая индивидуальность, т. е. личностное своеобразие. Впервые стала проясняться отдельность другого, отдельность других от себя, отдельность природы. Природой, считалось, во-первых, надо теоретически и практически овладеть, а, во-вторых, наслаждаться ее красотой. Новая личность развилась на принципах подражания природе и античным образцам. Вся эпоха Ренессанса пронизана вследствие этого эротичностью, чувственной напряженностью. Первое требование, которое вытекало из этого, было право на любовь. Его выразил не только Боккаччо в «Декамероне», но и Шекспир, прежде всего, в «Ромео и Джульетте». Природа стала проглядывать в окна храмов, где восседали земные «мадонны с младенцами» в живописных работах итальянских мастеров. Если раньше чувственное наслаждение было отдано на откуп рыцарской любви, что считается началом индивидуальной любви, то теперь быть от природы созданным для любви считается важнейшим достоинством личности. Творческая сила, плодоносящая жизнь выражались в искусстве. Природную красоту не скрывали и выставляли напоказ, что также нашло отражение в искусстве Ботиччелли, Веронезе, Тициана, Дюрера, Гольбейна, особенно Рубенса. Любовь становится одухотвореннее, все более превращаясь в искусство, гранича с распущенностью, вседозволенностью и порнографией в среде богатых и властных. Культивировалось наслаждение Вакха и Цереры. Возникает «институт любовниц и метресс», получивший наибольшее распространение при дворах и у придворной аристократии. Итальянские князья Борджиа отличались развратом, не уступающим распущенности римских пап [см.17]. Эпоха Ренессанса узаконила проституцию в области нравов. Куртизанки демонстрируют богатство своих патронов. Но и пролетаризация населения приводила к усилению проституции, поэтому эпоху Ренессанса нельзя однозначно поэтизировать. Именно вакхический дух Ренессанса обернул в сфере нравственности завоевания Колумба болезнями домов терпимости, заставляя людей становиться нравственнее. Однако обилие праздников и карнавалов привносили эротический дух в веселье. Поскольку женщина могла состояться, только овладев мужчиной, то католическая церковь усилила гонение на них, обвиняя их в ведовстве, иначе власть женщины она объяснить не умела. «Молот Ведьм» еще больше разжигал костры инквизиции, которые прекратили жарить на костре цветущие женские тела только в XYIII в. Новое время открывалось половинчатой эпохой, которая одновременно давала миру анатомию, естественные науки, развитую астрономию при востребованности астрологии, алхимии, шарлатанства в медицине.
Вместе с тем, человек открывал новые континенты, и практически, и духовно выражал дух космополитизма. Одновременно складывалась личность, демонстрирующая господство субъекта над объектом, утверждавшая антропоцентризм, экспериментальное знание, создавшая науку как социальный институт, национальное государство и национальную культуру.
Единой личности Возрождения не существовало. С одной стороны, развивался богатый и сильный класс, который создает культуру Возрождения. С другой стороны, простой народ превращается в безликую массу, потерявшую былую уверенность своего прежнего положения. Впервые возникает отчуждение массы от создаваемой культуры, поскольку она ей никак не принадлежала. Это была культура богатых, властных и деспотичных. Власть и богатство давали аристократам и возникшим бюргерам чувство свободы, собственной значительности и индивидуальности. Однако эта индивидуальность и свобода добывались ценой жестокости, конкурентной борьбы с соперниками и подавления массы. Становление индивидуальности было отравлено смертельной схваткой за власть и богатство. Средневековое цеховое и общинное братство сменилось обособлением. Другие стали рассматриваться как объекты безжалостного манипулирования и уничтожения в погоне за славой, властью и богатством. Подобный эгоцентризм требовал платы, которая выражалась в утрате прежнего ощущения счастья, одолевали сомнения и скептицизм, о чем нам поведали сочинения гуманистов того времени (Ф. Бэкона, М. Монтеня, Э. Роттердамского, Н. Макиавелли и др.). Возникает с новой силой (по сравнению с античностью) жажда славы, притупляющая сомнения и утрату иных смыслов жизни [см.5]. Стремление к славе в Новое время стало выполнять ту же функцию, что египетские пирамиды в древней цивилизации или христианская вера в бессмертие души в Средневековье, выводя индивидуальную жизнь из физических границ на уровень неразрушимости. Возникшая индивидуальность, полагающаяся на собственные усилия в создании своего статуса, относилась, как уже было отмечено, к кучке богатых и властных, создавших эту культуру при помощи философов и художников, которых они субсидировали.
