Сколько лет человеку?

 

Как справедливо пишет А. Г. Козинцев [2009], стремительное разви-тие геномики в последние годы заставляет постоянно пересматри-вать взгляды на возникновение человека и раннюю его историю. Да-же такой, казалось бы, решенный вопрос, как определение самого вида Homo sapiens (кого к нему относить), все еще является пред-метом ожесточенных дискуссий, особенно оживившихся в связи с данными палеогенетики, и в частности с публикацией результатов секвенирования генома денисовского человека и сопоставления его с геномом неандертальца [Meyer et al. 2012]. Один из авторов этой работы и человек, под чьим руководством и при непосредственном участии денисовец был обнаружен и исследован, А. П. Деревянко [2011], подчеркивает, что антропогенез является мультидисципли-нарной проблемой и в ее решении должны принимать участие спе-циалисты из многих областей знания, а не только генетики, антро-пологи или археологи.

 

Не будучи узким специалистом в области антропогенеза и даль-нейшей эволюции человека, я вижу, тем не менее, много оснований для того, чтобы считать генетику первой скрипкой в ансамбле раз-ных наук о человеке. За генетическим вердиктом будет главное сло-во при сопоставлении данных археологии, геологии, антропологии, лингвистики и этнографии. Из этого следует, что осведомленность о состоянии дел в секвенировании древних ДНК и геномов совре-менных людей более не является обязательной лишь для генетиков, а становится не только основой интеграции наук о жизни, но и те-перь уже и истории [Янковский, Боринская 2009].

 

В кросс-культурных исследованиях генетика, и прежде всего эт-ногенетика, также стала мостом между разными науками, проверяя существующие гипотезы или создавая новые, что открывает совер-шенно особую страницу в изучении родства этносов, языков и куль-тур [Хуснутдинова 2003; Scally, Durbin 2012].

 

Возможности современной науки таковы, что позволяют изучать нейрональные механизмы языка не только на макро-, но и на моле-

Сколько лет человеку?

кулярном уровне. Достаточно вспомнить знаменитые работы, пока-завшие, что аномалии гена FOXP2 вызывают серьезные нарушения языкового развития, и это дало основание объявить его «геном язы-ка» или даже «геном грамматики» [Hurst et al. 1990; Lai et al. 2001]. И хотя известно, что его вариации есть у многих других биологиче-ских видов, этот ген, тем не менее, бесспорно связан с языковой ком-петенцией человека. Работы, изучающие функции FOXP2 у других биологических видов, в частности проводимые на трансгенных жи-вотных, могут показать, на основе чего возникли языковые возмож-ности человека, каковы их эволюционные предпосылки.

 

Стало понятно [Enard et al. 2002], что ничего специфически «языкового» в этом гене нет, и даже его экспрессия вовсе не ограни-чивается зонами Брока и Вернике, а проявляется в ряде других об-ластей (стриатум, фронтальные и затылочные отделы, таламус, моз-жечок, ствол мозга и даже области вне мозга). Так что вопрос о «гене грамматики» закрыт. Тем не менее интересно, что у мышей, кото-рым был «вставлен» человеческий вариант гена FOXP2, изменил-ся спектральный состав коммуникационных сигналов и увеличилась длина нервных волокон в кортико-базальных ганглиях…

 

Генетические различия между современным человеком и шим-панзе изучены, известны также и различия между нами и древними гоминидами. Было бы невероятно интересно сопоставить специфи-чески человеческие мутации и появлявшиеся когнитивные феноти-пы. Исследование Сомель с соавторами [Somel, Liu, Khaitovich 2013] как раз и посвящено изучению экспрессии генов и метаболизму, ас-социирующимся с эволюцией регуляторных механизмов; это пока-зывает, как на генетическом уровне выстраивался эволюционирую-щий мозг человека.

 

Вопросы эволюции мозга и природы языка являются в последние годы одними из центральных в когнитивной науке (см. [Fitch 2010; Berwick, Friederici, Chomsky, Bolhuis 2013; Козинцев, 2013]). Взгляды на нашу древнюю историю меняются.

 

Например, генетические и антропологические данные показыва-ют, что неандертальцы и денисовцы могли быть способны к артику-лированной речи [Dediu, Levinson 2013]. Их анатомия и физиология вполне годились для речевосприятия и речепроизводства: слуховой аппарат имел подходящие характеристики сенсорного диапазона, а морфология ларингса и тонко настраиваемый механизм контроля воздушного потока давал возможность производства серий сложных звуков. Ген FOXP2, регулирующий тонкую моторику органов звуко-производста, имеет у этих древних людей современную форму, хотя, вероятно, не все регуляторные факторы уже сформировались.

	Эволюция сигналов и умений или грамматический взрыв?
Все эти изменения произошли, по всей видимости, на перехо-
	де от Homo erectus к Homo heidelbergensis — общему предку как не-
	андертальцев, так и людей современного анатомического типа. Из
	этого следует важный вывод: наш общий предок уже мог говорить,
	а значит, история эволюции языка оказалась гораздо более долгой,
	и здесь может быть материал для исследований в области сравни-
	тельно-исторического языкознания (хотя глубина возможных ре-
	конструкций праязыка и оценивается лингвистами примерно в де-
	сять тысяч лет, и так далеко лингвистика не заглядывает). Хорошо
	было бы найти следы древних пластов языка, на котором говори-
	ли разные подвиды рода Homo … Интересно, как будущие генетиче-
	ские и лингвистические находки повлияют на теории глоттогенеза,
	в частности на споры между сторонниками моногенеза и полигене-
	за происхождения языка (см. [Николае ва 1996; Барулин 2007, 2012;
	Бурлак 2011; Алпатов 2012]), и не дадут ли они новые основания для
	объяснения языкового разнообразия.
	Общепринято датировать возраст человеческого языка в пятьде-
	сят — сто тысяч лет. Новая датировка отодвигает начало языковой
	эволюции на несколько сотен тысяч лет, а значит, вынуждает нас
	существенно скорректировать представления о собственной эволю-
	ции и особенно взгляды на происхождение языка. К примеру, сце-
	нарий внезапной мутации (языкового взрыва) придется отвергнуть,
	обратив большее внимание на культурно-генетическую коэволю-
	цию, продолжающуюся и сейчас.

 

Что рассказал нам кот…