Пальчики оближешь 8 страница

не только потому, что мне все равно, но еще и потому, что я выше ее. Ральф

был ниже Елизаветы на добрых два дюйма: женщины не выносят мужчин, на

которых надо смотреть сверху вниз. Если высокая женщина и низкорослый

мужчина вместе, это значит одно из двух: либо женщина очень одинока, либо

мужчина очень знаменит.

Женщины лучше мужчин. Они переживают по пустякам, из-за затяжек на

чулках, тяжелых чемоданов, пьяных ирландцев в общественном транспорте, они

боятся пауков и мышей, но когда дело касается чего-то по-настоящему

страшного, они действуют решительно и хладнокровно. Страдания, боль,

медленное умирание - женщины переносят тверже мужчин.

Ральф, Хьюго и Катерина ушли на кухню, собрав со стола грязные тарелки,

и там затеяли жаркий спор о том, как работает миксер. Дерек пошел в глубь

сада, в сгущавшуюся темноту. Елизавета прикончила очередную бутылку пива и

выразительно посмотрела на Джима.

- В Англии женщины делают первый шаг?

- Не всегда. - Он протянул руку и сжал двумя пальцами мочку ее правого

уха. Это его завело. Стало быть, он еще не совсем свихнулся.

Он погладил ее по волосам. Можно было сойти с ума от одной только

прелюдии.

- Пойдем наверх?

Когда они поднимались по лестнице, Хьюго смотрел на них с выражением:

"А быстро они сговорились". Он явно решил, что все получилось

благодаря Джимовой ловкости и находчивости.

В первые пару секунд Джим просто смотрел на постель. Восхитительное

зрелище. Свежие простыни, откинутые как будто в ожидании. Мягкий матрас,

готовый принять их тела. Зачем они это делают? Что ей нужно? Переехать в

Англию? Найти отца своему ребенку? Избыть одиночество? Весело провести ночь?

Она сняла футболку, и все его размышления сразу рассеялись. Она погасила

свет.

- Ты себя любишь, Джим? - спросила она.

Он поцеловал ее. У нее был маленький, трепетный язычок. Ничего особенно

возбуждающего.

Елизавета приподняла ноги, чтобы ему было удобнее снять с нее трусики.

Что-то в этом есть, когда ты снимаешь с женщины последний предмет одежды -

что-то воодушевляющее и одновременно удручающее. После того как последняя

преграда снята, дальше все происходит в принципе одинаково: возня и толчки,

а потом - рано или поздно - вздохи и крики. Эта мысль огорчила Джима и даже

слегка напугала. Откуда у него в голове такие унылые мысли, подобные темной

туче?

- Укуси меня, - попросила Елизавета. Он укусил. - Укуси сильнее, -

попросила она. Он укусил сильнее. Ее глаза стали одни сплошные зрачки. -

Сильнее! - Он нехотя подчинился. Он боялся, что укусит ее до крови. Его

самого это нисколечко не возбуждало. С тем же успехом он мог бы грызть

подлокотник кресла.

Окно было открыто. На окне была сетка от насекомых. Снизу донесся голос

Хьюго, который говорил Катерине:

- Они только что поднялись наверх.

Откладывать дальше было уже нельзя. Он поставил ее на карачки,

пристроился сзади и принялся наяривать в бешеном ритме, который можно было

принять за страсть. Для того чтобы он мог сегодня заняться любовью с

Елизаветой, должно было сложиться столько значительных и незначительных

обстоятельств на протяжении веков; миллионы людей умерли для того, чтобы

история пошла в правильном направлении и в конце концов предоставила Джиму

на эту ночь эту красивую гладкую женщину. Он очень старался быть благодарным

и благоговейным. Еще пару минут он энергично тыкался куда надо, а потом

понял, что ему этого больше не хочется. Что он просто не может.

Ему очень нравилась Елизавета, но он ее не любил и знал, что никогда не

полюбит; скорее всего он больше уже никогда никого не полюбит. Он скатился с

нее, словно капля дождя, и подумал, что она, должно быть, весьма

раздосадована таким поворотом событий.

- Прости.

Правда была ужасна; вот для чего людям нужны религия, любовные романы,

футбол. Эту правду нигде не прочтешь и не услышишь: человек одинок и всегда

будет одиноким, что бы он ни делал. Почему об этом не пишут в газетах?

Потому что, если ты это знаешь, нет никакой пользы-выгоды в том, чтобы

рассказывать об этом другим. Держи рот на замке.

Джим хотел спрятаться в сон. Но у Елизаветы были другие планы.

- Сейчас будет еще лучше.

Покрывало мягких волос накрыло его пах. Она взяла в рот его член и

занялась им от души. Может быть - и он очень на это надеялся, - она просто

старалась быть вежливой; но Елизавета работала так энергично, что у него

зародились самые нехорошие подозрения. Это было неправильно. Женщины так не

делают. Тебе очень хочется, чтобы они так делали, но они никогда не делают.

Не так безжалостно и беспощадно. Елизавета же вкладывала в это дело

буквально всю себя. Казалось, она его обрабатывает не только ртом, но и всем

телом.

Это было весьма символично: привлекательная молодая женщина с

энтузиазмом ему отсасывает, а ему это не нужно. Неужели она не устала?

Неужели ей не наскучило? Ее макушка ритмично двигалась вверх-вниз, ее

дыхание даже не сбилось, она лежала в расслабленной позе, ей было удобно -

она не устанет еще очень долго. И ей совсем не было скучно. Она ждала Джима.

Он понимал, что после подобного представления с его стороны было бы вопиющей

грубостью не выразить свое "браво". К сожалению, все это

возбуждало его не больше, чем если бы он наблюдал за тем, как подобное

происходит с кем-то другим; на самом деле, если бы он наблюдал, он бы,

наверное, возбудился значительно больше. Потому что сейчас он нисколечко не

возбуждался. Это было приятно - да. Как будто лежишь в теплой воде. Увы.

Постель была более соблазнительной, чем Елизавета; несмотря на ее старания,

Джиму все больше и больше хотелось спать. Он принялся представлять себе

всякие возбуждающие картины, довольный, что никто не узнает, что именно

помогло ему кончить.

Елизавета все-таки своего добилась, после чего с сознанием исполненного

долга бросилась в ванную и тщательно прополоскала рот. А потом из сада

донесся крик Катерины.

Этот был крик, который не хочется слушать никому. Крик, значение

которого понимает любой человек и любое животное: когда жизнь вжимается в

тебя до отказа.