II. Хрестоматии. Сборники документов1. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. – М., 1990. 2. Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции. – М., 1991. 3. Либеральное движение в России. Документы. – М., 2001. 4. Политические партии и движение России в документах и цифрах: Учебное пособие для высшей школы / АГИК: Ред. сост. Бортников С.Д. – Барнаул, 1996. 5. Права и свободы человека в программных документах основных политических партий в России. XX век. – М., 1995.
III. Научная и методическая литература 1. Волобуев О.В. Интеллигенция и революция. XX век. – М., 1991. 2. Интеллигенция и российское общество в России в начале XX века: Сб. статей. – СПб., 1996. 3. Леонтович В.В. История либерализма в России. – М., 1995. 4. Лосский Н.О. История русской философии. – М., 1991. 5. Политическая история в партиях и лицах. / Сост. Шелохаев В.В. – М., 1993. 6. Русский либерализм. Исторические судьбы и перспективы: Сб. статей. – М., 1998. 7. Секеринский С.С., Шелохаев В.В. Либерализм в России. Очерки истории (середина XIX – начало XX вв.). – М., 1995. 8. Тютюкин С.В., Плеханов Г.В. Судьба русского марксизма. – М., 1997. 9. Тютюкин С.В., Шелохаев В.В. Марксисты и русская революция. – М., 1996. 10. Щетинина Г.И. Идейная жизнь русской интеллигенции. Конец XIX – начало XX вв. – М., 1995.
IV. Документы и материалы № 1. Содержание понятия интеллигенция Мне приходилось уже печатно выражать мнение, что русская революция была интеллигентской[50]. Руководящим духовным двигателем ее была наша интеллигенция, со своим мировоззрением, навыками, вкусами, даже социальными замашками. Сами интеллигенты этого, конечно, не признают — на то они и интеллигенты, — и будут, каждый в соответствии своему катехизису, называть тот или другой общественный класс в качестве единственного двигателя революции. Не оспаривая того, что без целой совокупности исторических обстоятельств (в ряду которых первое место занимает, конечно, несчастная война) и без наличности весьма серьезных жизненных интересов разных общественных классов и групп не удалось бы их сдвинуть с места и вовлечь в состояние брожения, мы все-таки настаиваем, что весь идейный багаж, все духовное оборудование вместе с передовыми бойцами, застрельщиками, агитаторами, пропагандистами был дан революции интеллигенцией. Она духовно оформляла инстинктивные стремления масс, зажигала их своим энтузиазмом, словом, была нервами и мозгом гигантского тела революции. В этом смысле революция есть духовное детище интеллигенции, а следовательно, ее история есть исторический суд над этой интеллигенцией. Душа интеллигенции, этого создания Петрова, есть вместе с тем ключ и к грядущим судьбам русской государственности и общественности. Худо ли это или хорошо, но судьбы Петровой России находятся в руках интеллигенции, как бы ни была гонима и преследуема, как бы ни казалась в данный момент слаба и даже бессильна наша интеллигенция. Она есть то прорубленное окно Петром в Европу, через которое входит к нам западный воздух, одновременно и живительный и ядовитый. Ей, этой горсти, принадлежит монополия европейской образованности и просвещения в России, она есть главный его проводник в толщу стомиллионного народа, и если Россия не может обойтись без этого просвещения под угрозой политической и национальной смерти, то как высоко и значительно это историческое призвание интеллигенции, сколь огромна и устрашающа ее историческая ответственность пред будущим нашей страны, как ближайшим, так и отдаленным! Вот почему для патриота, любящего свой народ и болеющего нуждами русской государственности, нет сейчас более захватывающей темы для размышлений, как о природе русской интеллигенции, и вместе с тем нет заботы более томительной и тревожной, как о том, поднимется ли на высоту своей задачи русская интеллигенция, получит ли Россия столь нужный ей образованный класс с русской душой, просвещенным разумом, твердой волей, ибо в противном случае интеллигенция в союзе с татарщиной, которой еще так много в нашей государственности и общественности, погубит Россию. Многие в России после революции и в результате ее опыта испытали острое разочарование в интеллигенции и ее исторической годности, в ее неудачах увидали вместе с тем и несостоятельность интеллигенции. Революция обнажила, подчеркнула, усилила такие стороны ее духовного облика, которые до нее во всем значении угадывались лишь немногими (и, прежде всего, Достоевским), она оказалась как бы духовным зеркалом для всей России и особенно для ее интеллигенции. Замалчивать эти черты теперь было бы не только непозволительно, но и прямо преступно. Ибо на чем же и может основываться теперь вся наша надежда, если не на том, что годы общественного уныния окажутся вместе с тем и годами спасительного покаяния, в котором возродятся силы духовные и воспитаются новые люди, новые работники на русской ниве. Обновиться же Россия не может, не обновив (вместе со многим другим) прежде всего и свою интеллигенцию. И говорить об этом громко и открыто есть долг убеждения и патриотизма. Критическое отношение к некоторым сторонам духовного облика русской интеллигенции отнюдь не связано даже с каким-либо одним определенным мировоззрением, ей наиболее чуждым. Люди разных мировоззрений, далеких между собою, могут объединиться на этом отношении, и это лучше всего показывает, что для подобной самокритики пришло действительно время и она отвечает жизненной потребности хотя бы некоторой части самой же интеллигенции. Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество. Цит. по: Вехи. Интеллигенция в России. Сборник статей 1909–1910 гг. М., 1991. С. 44–46.
№ 2.
|
