Донатистский спорВ конечном итоге, именно Западная церковь задала тон богословским размышлениям о природе и сущности Церкви. Общим правилом развития христианской Церкви представляется, что оно вызывается спорами. Для начала существенных богословских размышлений необходим стимул. В случае экклесиологии, этим стимулом явился спор, начавшийся в римской Северной Африке и вошедший в историю как " донатистский спор". При римском императоре Диоклетиане (284-313 гг.) христианская Церковь подверглась значительным гонениям. Гонения начались около 303 г. и закончились после обращения Константина и издания в 313 г. Миланского эдикта. Согласно эдикту от февраля 303 г. христианские книги должны были быть сожжены, а церкви снесены. Те христианские руководители, которые отдавали свои книги для сожжена получили название " traditores " - " те, кто передали". Одним из таких " traditores " стал Феликс из Аптунга, который позднее, в 311 г. рукоположил Цецилиана на епископскую кафедру в Карфагене. Многие местные христиане были возмущены тем, что такому человеку было позволено участвовать в хиротонии, и заявили, что они не признают авторитет Цецилия. В результате этих событий было наложено пятно на иерархию кафолической церкви. Церковь должна быть чистой и не должна иметь в своих рядах таких людей. К тому времени, когда Августин вернулся в Африку в 388 г., эта отколовшаяся группа стала доминирующей в этом регионе и пользовалась широкой поддержкой местного африканского населения. Богословский спор был еще больше запутан социологическими вопросами; донатисты (названные по имени руководителя отколовшейся африканской церкви Доната: см. раздел " Доктрина Церкви" в главе 1) черпали поддержку среди местного населения, в то время как верными католичеству оставались, как правило, римские колонисты. Затронутые здесь богословские вопросы имеют большое значение и непосредственно связаны с богословием Киприана Карфагенского -ведущей фигуры в Африканской церкви третьего века. В своей работе " Единство кафолической церкви " (251 г.) он отстаивал два важных, связанных между собой верования. Во-первых, схизма полностью и абсолютно неоправданна. Единство Церкви не может быть нарушено под каким бы то ни было предлогом. Выход из Церкви означал отказ от любой возможности спасения. Во-вторых, из этого следовало, что падшие епископы или схизматики лишены способности совершать таинства или быть служителями в христианской Церкви. Выйдя за пределы Церкви, они потеряли свои духовные дары и власть. Им не должно быть позволено рукополагать священников или рукополагать епископов. Любого человека, кого они рукоположили, следует считать рукоположенным незаконно, а кого они крестили следует также считать крещенным незаконно. Что же происходит, если епископ отрекся при гонениях, а затем покаялся? Теория Киприана Карфагенского двусмысленна и может быть истолкована двояко: 1. Своим падением епископ совершил грех вероотступничества. Этим он поместил себя вне церковной ограды, и поэтому нельзя считать совершаемые им таинства законными. 2. Своим покаянием епископ восстанавливается в благодати и поэтому, может законно совершать таинства. Донатисты приняли первый подход, а католики (как стали называться их оппоненты) приняли второй. Донатисты считали, что вся система таинств католической церкви была испорчена. Поэтому, необходимо было заменить " traditores " людьми, оставшимися во время преследований твердыми в своей вере. Необходимо было " перекрестить" и заново рукоположить всех, кто был крещен или рукоположен падшими священнослужителями. Это неизбежно привело к расколу. Ко времени возвращения Августина в Африку, раскольническая фракция насчитывала больше членов, чем Церковь, от которой она откололась. И все же Киприан Карфагенский полностью запретил какую бы то ни было схизму. Одним из величайших парадоксов донатистской схизмы являлось то, что она стала следствием принципов, принадлежащих Киприану, однако, противоречила этим принципам. В результате, как донатисты, так и католики обратились к авторитету Киприана - однако, к совершенно различным аспектам его учения. Донатисты подчеркивали вопиющий характер вероотступничества; католики делали акцент на невозможности схизмы. Возникла патовая ситуация, которая продолжалась до тех пор, пока на кафедру г. Гиппон не прибыл Августин. Ему удалось разрешить противоречия в наследии Киприана и выдвинуть " августинианский" взгляд на Церковь, который с тех пор стал пользоваться огромным влиянием. Во-первых, Августин подчеркивает " греховность христиан". Церковь не должна быть обществом святых, но " смешанным телом" (corpus permixtum) святых и грешников. Августин находит этот образ в двух библейских притчах: притче о сети, которая захватывает множество рыб, и притче о плевалах и пшенице. Именно эта вторая притча (Мф. 13: 24-31) имеет значение и заслуживает дальнейшего обсуждения. В притче рассказывается о крестьянине, который посеял семена, однако, затем обнаружил, что взошла не только пшеница, но и сорняки. Что можно было сделать по этому поводу? Попытка отделить пшеницу от сорняков на поле привела бы к судебной ошибке - попытка уничтожить сорняки нанесла бы повреждения и пшенице. Однако, при сборе урожая срезаются все растения - пшеница и плевелы - а затем сортируются без всякой опасности повреждения пшеницы. Таким образом, отделение добра от зла происходит в конце времен, а не в истории. С точки зрения Августина, эта притча относится к Церкви в мире. Следует ожидать, что она будет состоять как из святых, так и из грешников. Попытка их отделения в этом мире преждевременна и неправильна. Это разделение произойдет во времени Божьем, в конце истории. Человек не может вместо Бога совершать этот суд и разделение. Так в каком же смысле Церковь является святой? Для Августина, эта святость заключается не в ее членах, а в Христе. Церковь не может быть собранием святых в мире, поскольку ее члены запятнаны первородным грехом. Однако, Церковь освящается Христом - эта святость будет усовершенствована и окончательно реализована во время последнего суда. Наряду с этим богословским анализом, Августин делает практическое наблюдение о том, что донатисты сами не соответствовали своим высоким нравственным стандартам. Донатисты, как и католики, вполне могли напиваться или избивать людей. Во-вторых, Августин утверждает, что как схизма, так и " traditio " (передача властям христианских книг или любая другая форма вероотступничества) относятся к грехам - однако, с точки зрения Киприана, схизма является более серьезным грехом. Донатисты были, таким образом, виновны в серьезном искажении учения великого североафриканского епископа-мученика. На основании этих соображений Августин утверждает, что донатизм фатально ущербен. Церковь является и должна быть смешанной группой. Грех становится неизбежным аспектом жизни Церкви в нынешнем веке, и не может быть ни поводом, ни оправданием для схизмы. Однако, именно схизме, которой так опасался Августин, суждено было произойти в шестнадцатом веке, и в результате Реформации в Западной Европе образовались раскольные протестантские Церкви. Именно к этим важным событиям мы сейчас и обращаемся.
|
