Подобно архитектору, который, прежде чем воздвигнуть большое здание, обследует и изучает почву, чтобы узнать, сможет ли она выдержать еготяжесть, мудрый законодатель не начинает с сочинения законов, самых благихсамих по себе, но испытует предварительно, способен ли народ, которому он ихпредназначает, их выдержать. Вот почему Платон отказался дать законы жителямАркадии (84) и Киренаики (85), зная, что оба эти народа богаты и не потерпятравенства. Вот почему на Крите были хорошие законы и дурные люди, ибо Миносвзялся устанавливать порядок (86) в народе, исполненном пороков. Блистали на земле тысячи таких народов, которые никогда не вынесли быблагих законов; народы же, которые способны были к этому, имели на то лишьвесьма краткий период времени во всей своей истории. Большинство народов каки людей, восприимчивы лишь в молодости; старея, они становятсянеисправимыми. Когда обычаи уже установились и предрассудки укоренились, опасно и бесполезно было бы пытаться их преобразовать; народ даже не терпит, когда касаются его недугов, желая их излечить, подобно тем глупым ималодушным больным, которые дрожат при виде врача. Это не значит, что подобно некоторым болезням, которые всепереворачивают в головах людей и отнимают у них память о прошлом, и вистории Государств не бывает бурных времен, когда перевороты действуют нанароды так же, как некоторые кризисы на индивидуумов; когда на сменузабвению приходит ужас перед прошлым и когда Государство, пожираемоепламенем гражданских войн, так сказать, возрождается из пепла и вновьоказывается в расцвете молодости, освобождаясь из рук смерти. Так было соСпартой во времена Ликурга, с Римом после Тарквиниев, так было в нашивремена в Голландии и в Швейцарии после изгнания тиранов (87). Но такие события редки: это - исключения, причина которых всегда лежитв особой природе такого Государства. Они даже не могли бы повториться дваждыв жизни одного и того же народа; ибо он может сделаться свободным тогда, когда находится в состоянии варварства, но более на это неспособен, когдадвижитель гражданский износился (88). Тогда смуты могут такой народуничтожить, переворотам же более его не возродить; и как только разбиты егооковы, он и сам распадается и уже больше не существует как народ. Отныне емутребуется уже повелитель, а никак не освободитель. Свободные народы, помнитеправило: " Можно завоевать свободу, но нельзя обрести ее вновь". Юность - не детство (89). У народов, как и людей, существует пораюности или, если хотите, зрелости, которой следует дождаться, прежде чемподчинять их законам. Но наступление зрелости у народа не всегда легкораспознать; если же ввести законы преждевременно, то весь труд пропал. Одиннарод восприимчив уже от рождения, другой не становится таковым и попрошествии десяти веков. Русские никогда не станут истинно цивилизованными, так как они подверглись цивилизации чересчур рано. Петр обладал талантамиподражательными, у него не было подлинного гения, того, что творит и создаетвсе из ничего. Кое-что из сделанного им было хорошо, большая часть была не кместу. Он понимал, что его народ был диким, но совершенно не понял, что онеще не созрел для уставов гражданского общества (90). Он хотел сразупросветить и благоустроить свой народ, в то время как его надо было ещеприучать к трудностям этого. Он хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы создавать русских. Он помешал своимподданным стать когда-нибудь тем, чем они могли бы стать, убедив их, что онибыли тем, чем они не являются. Так наставник-француз воспитывает своегопитомца, чтобы тот блистал в детстве, а затем навсегда остался ничтожеством.Российская империя пожелает покорить Европу - и сама будет покорена. Татары, ее подданные или ее соседи, станут ее, как и нашими повелителями (91).Переворот этот кажется мне неизбежным. Все короли Европы сообща способствуютего приближению. Глава IX
