Русское (Московское) государство в XV—XVII вв. 75

ся: при несовпадении дело проигрывалось. Подобных ссылок могло быть несколько, и в каждом случае требовалось полное подтверждение. Общая ссылка заключалась в обращении обеих спорящих сторон к одному и тому же свидетелю или нескольким свидетелям. Их показания становились решаю­щими.

Довольно своеобразным процессуальным действием в «суде» стал так называемый «правеж». Ответчик (чаще всего неплатежеспособный должник) регулярно подвергался судом процедуре телесного наказания — его били розгами по обна­женным икрам. Число таких процедур должно было быть эк­вивалентным сумме задолженности (за долг в сто рублей по­роли в течение месяца): здесь явно звучит архаический прин­цип замены имущественной ответственности личностной. «Правеж» был не просто наказание — это мера, побуждающая ответчика выполнить обязательство (у него могли найтись поручители или он сам мог решиться на уплату долга).

Судоговорение в состязательном процессе было устным, но протоколировалось в «судебном списке». Каждая стадия оформлялась особой грамотой.

Розыск, или «сыск», применялся по наиболее серьезным уголовным делам. Особое место и внимание отводились пре­ступлениям, о которых было заявлено: «Слово и дело госуда­рево», т. е. в которых затрагивался государственный интерес. Дело в розыскном процессе могло начаться с заявления по­терпевшего, с обнаружения факта преступления (поличного) или с обычного наговора, не подтвержденного фактами обви­нения («язычная молва»). После этого в дело вступали госу­дарственные органы. Потерпевший подавал «явку» (заявле­ние), и пристав с понятыми отправлялся наместо происшест­вия для проведения дознания. Процессуальным действием был «обыск», т. е. допрос всех подозреваемых и свидетелей.

В гл. XXI Соборного Уложения впервые регламентирует­ся такая процессуальная процедура, как пытка. Основанием для ее применения могли послужить результаты «обыска», когда свидетельские показания разделялись: часть в пользу подозреваемого, часть — против него. В случае когда результа­ты «обыска» были благоприятными для подозреваемого, он мог быть взят на поруки, т. е. освобожден под ответствен­ность (личную и имущественную) его поручителей.'>/

•№

IV.

 

 

Применение пытки регламентировалось: ее можно было применять не более трех раз с определенным перерывом. Показания, данные на пытке («оговор»), должны были быть перепроверены посредством других процессуальных мер (до­проса, присяги, «обыска»). Показания пытаемого протоколи­ровались.

Впервые термины «преступление» и «вина» появляются в юридических текстах в конце XVI в. Однако критерием, кото­рым определялся уголовно-правовой характер деяния, была не столько злая воля преступника, сколько степень наруше­ния общественного интереса.

Необходимость выяснять форму вины предписывалась уже в судебных актах XVI в. Более строгие наказания влекли либо особый статус преступника («ведомо лихой человек»), либо особые обстоятельства деяния (насилие и хитрость при совершении преступления).

Отягчающими вину обстоятельствами были убийство «в разбое», ночная татьба, преступление, совершенное в цер­кви, на государевом дворе или в отношении должностного лица, «скоп и сговор», во время стихийного бедствия или совокупность преступлений.

Смягчающими вину обстоятельствами являлись малый возраст, воровство вследствие «нужды» и «простого ума». С 1550 г. обстоятельством, освобождающим от наказания, ста­новится необходимая оборона. Соборное Уложение 1649 г. вводит такие понятия крайней необходимости и «неведе­ния», наличие которых освобождает от наказания.

С XV в. преступные деяния начинают классифицировать­ся по составам (хотя и сохраняют общее определение — «во­ровство»). Преступления против церкви и религии и наказа­ния за них содержатся уже в церковных канонах. Практика определенно опережала законодательство: упоминание о со­жжении на костре «волшебников» содержится уже в текстах XIII в. Церковный Собор 1504 г. предписывал карать обвиня­емых еретиков урезанием языка, тюремным заключением и сожжением. Однако массовых сожжений, как это имело место в Западной Европе, в России XV—XVI вв. не наблюда­лось.

Впервые противоцерковные преступления включаются в Судебник 1497 г. К первым из них относилась «церковная