Южный берег моря.

В сороковых годах, после наделавшей столько шума хивинской экспедиции, наша политика в Средней Азии была крайне осторожна. Из боязни возбудить недоверчивость Англии, министерство графа Нессельроде делало иногда такия распоряжения,которыя не только не соответствовали достоинству и интересам России, но и не могли быть исполнены на месте. Поэтому лучшие непосредственные деятели, чтобы не ронять кредита России на дальних ея окраинах, принуждены были обходить эти распоряжения, принимая последствия на свой страх и ответственность. Между такими распоряжениями особенно странны были два запрещения: одно гарнизону Раимскаго укрепления и вообще всем русским переходить, за чем бы то ни было, на левый берег Сыра, и другое — не только рыболовам, но и описной экспедиции Аральскаго моря приближаться к южному, хивинскому его берегу. В интересах России и науки, Бутаков не мог подчиниться этому пункту данной ему инструкции. Нарушая его, он оправдывался противными ветрами, штилем и прочее, но после успеха дела, оправдания эти оказались излишними.

25-го августа, в час пополудни, шкуна направилась от Ургу-Муруна на северо-восток и, сделав верст 25, увидела перед собою остров Токмак-Ата, а влево обозначился другой небольшой островок, оказавшийся впоследствии косою перваго. Тогда шкуна переменила курс на северо-запад. Между тем, ветер стал свежать и заставил нас, обогнув островок, искать за ним убежище. На следующий день ветер стих совершенно и затем в остальные дни августа и в первые дни сентября стоял сначала глубокий штиль, а потом подул северо-восточный ветер. Шкуна принуждена была лавировать, через что, хотя весьма мало, подвигалась вперед. Таким образом мы две недели находились около южных берегов Аральскаго моря и успели довольно хорошо осмотреть остров Токмак-Ата и устья двух главных протоков Аму-Дарьи, именно Талдыка Улу-Дарьи.

Остров Токмак-Ата получил свое название от находящейся на нем могилы одного святаго. У хивинцев существовало предание, что пока этот святой будет покровительствовать им, ни одно чужеземное судно не подойдет к устьям Аму-Дарьи. Другое предание гласило, что к северу от острова находится пучина, втягивающая в себя всякое приближающееся судно. Наша экспедиция достаточно доказала нелепость этой молвы.

Остров Токмак-Ата, имеющий в длину от северо-запада к юго-востоку верст 25 и в ширину верст 5, вообще низмен, песчан и покрыт в изобилии кустарником, а берега его обросли камышем; но в двух местах есть глинисто-солонцеватыя высоты, именно в восточной части острова, где находится могила святаго, и в юго-западной. На острове виднелось довольно много аулов, но постоянных кочевок на нем, говорят, не бывает. Только с августа месяца сюда приходит на поклонение много богомольцев, а зимою раз в год ездит по льду и сам хан. Богомольцев не пускают на остров, пока особые чиновники не соберут для хана растущую здесь в большом изобилии ягоду джиду, для сбережения которой строго запрещается рубить кустарник. Токмак-Ата отделяется от материка проливом с пресною водою, шириною версты 4 и глубиною фута в два и даже меньше. Хивинцы сообщаются через него в брод или посредством небольших лодок, на которых управляются на шестах.

К востоку от Такмак-Ата южный берег моря вообще низмен, песчан и оброс камышем и кугою. Отмели отходят от берега так далеко, что только на разстоянии нескольких верст от него море достигает глубины одной сажени. На всем протяжении южнаго берега в море впадает многими рукавами Аму-Дарья, образуя заливы Кин-камыш, Талдык, Иске Теце-баш. В заливах Талдык и Иске, куда впадает главный рукав Аму Улу-Даря, глубина нисходит до двух и даже до одного фута, а в залив Теце-баш, куда впадает Янги-су, мы не входили. Пресная вода выбивается в море от всего южнаго берега верст на 15; но при продолжительных северных ветрах, она смешивается с морскою, даже в заливах.

Во все время нашего плавания вдоль южнаго берега Аральскаго моря, на нем виднелись и днем и ночью сигнальные огни, а наравне со шкуною следовала партия, человек в сто, богато одетых всадников на прекрасных аргамаках. Однажды во время осмотра нами на шлюпке одного из устьев Аму-Дарьи мы подошли к берегу так близко, что могли переговариваться с хивинцами, «Берекиль! берекиль! (подите сюда! подитесюда!) кричали они, у нас есть все, что нужно балыкчам (рыбакам) и мы охотно вам выменяем». Захряпин разсуждал с ними до тех пор, пока можно было делать промеры, а когда шлюпка села на мель и не могла далее идти, мы повернули ее назад. Тогда несколько всадников бросились за нами в воду, но мы уплыли, так как не имели ни малейшей охоты тащиться на аркане в Хиву.

По ночам, когда шкуна стояла на якоре, на глубине нескольких футов, мы принимали меры осторожности от нападения близких соседей, хотя и не верили в возможность такой предприимчивости с их стороны, но Альмобет сильно трусил и постоянно уговаривал Бутакова удалиться от хивинскаго берега. Раз днем, во время лавирования шкуны, на горизонте показалось что-то белое. Мы все приняли это за паруса и думали, что скоро встретимся с которою нибудь из наших шкун, но Альмобет уверял, что это хивинский флот. «Я говорил вам, сказал он, что у сартов есть парусныя суда, вы не верили, вот и вышло по моему. Я бы не боялся, еслибы у нас было несколько судов, а с одним что сделаешь». Мы все однако ошиблись: белевшая вдали точка была ничто иное, как птица баба (pelecanus onocrutalus).

7-го сентября, во время лавирования в юго-восточной части Арала, вдали от берегов, матрос Сохнов, первый канканер и весельчак на шкуне, заметил с мачты какую-то землю среди моря. Бутаков взял направление, указанное Сохновым, и мы скоро увидели низменный и песчаный островок, длиною версты в две и шириною сажен в 50. Как первое открытие на Аральском море, Бутаков назвал остров именем виновника описной экспедиции, Владимира Афанасьевича Обручева.