Стих 1.

Стих 1.

В его глазах читается тоска.

Тоска по Мамы, ласковым рукам.

Тоска по Папе, беспробудно пившим,

хотя отец работал хорошо.

Тоска по детству, что стало далеко.

Тоска по интернатовским годам.

Тоска по ПТУшной жизни,

и армии Советскою затем.

Тоска по молодости..., а, впрочем, всё в пустую!

Тоска не сбывшихся надежд и чаяний.

 

Он был силён, в свои годы молодые.

Но геноцид, не только там,

где вырезают горы, однородной массы,

Заменяя спермою другой.

Он ощущается и там,

Где люди брошены, на произвол,

своей же властью.

Крутитесь мол, на слабеньких ногах,

А мы с Вас, сливки поснимаем,

Пока руками не задавим вас совсем.

 

И здесь, средь не просветных будней тех,

Герой наш бился, сколько мог,

Он пробовал не раз, не два…

Быть может пять, шесть раз.

Но силы человека в оптимизме,

Неумолимо гаснут без отдачи в нём.

 

Но, не в этом вся беда,

А в геноциде, над доверием народа,

Простого сельского и ныне мужика.

 

Мужик наш запил… Как не запить?

Ведь «Денег нет, и мыслей нет,

Только хуй работает».

 

Тут подтянулася жена,

Слегка, особо без претензий,

Потом похлеще мужика.

Затем и дети, робко стали выпивать,

Смотря на взрослых,

Но таковы уж нравы, будни.

И началось: инцесты, бытовуха и погром…

 

Так вот пособия, на год вперед пропиты.

И денег нет, а выпить хочется всегда.

И вот протрезвив, за много лет, последних,

Он оглянулся… осмотрелся…

И понял, так жить нельзя!

 

Но что мне делать? Как мне дальше быть?

Вопрос извечен: Что? Да, Почему?

 

И вот, один мужик – селянин,

Узнал, что дети молодые, до 18 своих.

За мужика в могиле, от государства будут получать.

И все, не сговорившись, как один,

Мужик в петлю полез,

Ведь мертвый, он дороже, чем живой.

 

И вот его семья,

Имея 10 тыщ на 30 дней

Бухает без него!

 

Села как нет, так и не станет.

Пропало дело на селе, без мужика.

Хотелось мужику, как лучше…

А получилось, как всегда.