Углубление и фасилитация переживаемого

 

Роджерс писал:

«Когда люди чувствуют, что их понимают, они начи­нают теснее соприкасаться с более широким диапазоном своих переживаний. Это дает им возможность лучше понять себя и более гибко управлять своим поведением. Если эмпатия была верной и глубокой, они смогут дать волю потоку своих переживаний и позволить ему сво­бодно течь по своему руслу» (Rogers, 1975, р. 8).

В описанном Роджерсом процессе углубления и облегче­ния переживаемого, который начинается с ощущения эмпатической понятости себя другим человеком, мы можем выделить два микропроцесса:

 

1. Вхождение в более непосредственный и тесный контакт с переживаемым

Важное значение эмпатического отклика состоит в том, что он помогает клиенту достичь большего контакта с содер­жанием проговариваемого и ощущаемого в данный момент. Мы считаем, что в этом — одна из основных функций точной эмпатии первого уровня. Верное отражение переживаний помогает клиенту глубже понять то, что он пытался сказать, и постичь эмоциональную нагрузку его слов. «Вам надо оживить то, о чем вы только что говорили» — таков совет Мартина терапевту (Martin, 1983). Скрупулезное отражение чувств замедляет рассказ клиента. В итоге у клиента появ­ляется время и возможность глубже осмыслить свои слова и более полно пережить их воздействие.

Тем самым терапевт помогает клиенту реально воспри­нять то, что он сам только что сказал. В этом случае эмпатический отклик выполняет критическую функцию. Мартин (Martin, 1983) сравнивает работу эмпатизирующего тера­певта с работой художника. Терапевт собирает весь мате­риал, который клиент приносит во фрагментах, складывает их вместе и, держа перед клиентом как яркую картину, говорит ему: «Посмотри: это то, что ты сказал. Мы должны посмотреть на сказанное во всей его сложности и запутанно­сти. Смотри» (Martin, 1983, р. 32). Более того, точное отра­жение чувств помогает клиенту более остро и цельно пере­жить то, что он в данный момент хочет выразить. После точного пересказа или даже после пошагового повтора ска­занного клиентом терапевт зачастую слышит: «Это не то, что я имел в виду, это больше похоже на...» Остается лишь надеяться, что терапевт не отреагирует на это так: «Но вы только что сами это сказали!» — и будет достаточно благо­разумен, чтобы понять: бывшее минуту назад правдой уже не совпадает с теперешним переживанием клиента.

Отклик в форме переживания означает, что реакция те­рапевта направлена на первопричину, порождающую слова, а не на слова как таковые. Именно через этот процесс прохо­дит клиент. Он тоже глубже постигает первопричину своих слов и потому может более точно высказать то, что раньше выражалось им весьма неопределенно. Джендлин (Gendlin, 1970) называет это важной стадией процесса фокусирова­ния — обращением к ощущаемому «нутром» смыслу, что дает непосредственный доступ к содержанию переживаний.

«Если клиент выслушан с пониманием и получил ответ терапевта, то он может прямо обратиться к внутреннему содержанию своей проблемы. Затем на какой-то момент он может отложить в сторону свои лучшие на­дежды или худшие опасения по поводу того, что он та­кой, какой есть, и обратиться прямо к смыслу сказанных им слов. Затем он может сказать примерно следующее: "Хорошо, я знаю, что в этом нет смысла, но все же тут что-то есть" — или: "Мне абсолютно неясно, что со мной происходит, но я достаточно определенно это чувствую"» (Gendlin, 1970, р. 142).

В этом отрывке описана важная составляющая процесса вхождения клиента в больший контакт с его собственными переживаниями: терапевт, посредством своей эмпатической вовлеченности, выраженной в его эмпатическом отклике, помогает клиенту противостоять тому внутреннему критику, который стремится представить прочувствованные ощуще­ния как бесполезные, нереалистичные, саморазрушительные или нелепые. Таким образом у клиента появляется возмож­ность непосредственно обратиться к своим переживаниям. Он, например, может сказать: «Чувствую, что со мной долж­но произойти что-то страшное и ужасное. Однако это, конеч­но, смешно. Нужно лишь принять все это. Однако я ощущаю, что близок к панике».

Когда клиенту, консультируемому эмпатически реагирую­щим терапевтом, удается удержать свое внимание на смутно осознаваемой, но тем не менее явно ощущаемой внутренней реакции, он получает возможность выразить словами некото­рые ее основные аспекты. Как только клиенту удается сфор­мулировать некоторые основные аспекты прочувствованного ощущения, он обычно начинает более интенсивно и ярко переживать значение своих чувств. Клиент испытывает все больше энтузиазма и надежды, прямо обращаясь к себе. Такое прямое обращение к своим внутренним переживаниям все бо­лее и более расценивается как: «Я в контакте с самим собой».

Достижение большего контакта с самим собой — это весьма болезненный, но в то же самое время и умиротворя­ющий, приносящий облегчение процесс. Болезненный — потому, что клиенту часто приходится иметь дело с чувст­вами, доставляющими дискомфорт, со смутной тревогой, что «что-то не так», с тем, что можно назвать непривлека­тельной темой для разговора.

Но все же парадокс состоит в том, что как только клиент решился обсудить неприятную, пугающую его тему, собрал­ся сосредоточить свое внимание на прочувствованных ощу­щениях по поводу того, о чем он говорит, его тревога ослабе­вает. Чем ближе клиент подходит к осмыслению некоторых сторон того, что его пугает, тем больше он испытывает об­легчение. Прямое обращение к значению переживаемых чув­ств приносит даже улучшение физического самочувствия. Суммируя все сказанное, можно утверждать, что клиент, выслушивая от терапевта «повторы» своих высказываний, позволяет и дает возможность (место и время) резонировать своим собственным словам. Поэтому он может лучше понять первопричину своих слов и, прислушиваясь ко всему своему физическому состоянию, может более отчетливо и опре­деленно сформулировать словами то, что он хочет выразить (см. «достижение более отчетливого контакта...» по Раису и Гринбергу: Rice and Greenberg, 1990).

 

2. Переход к новым аспектам переживаемого

 

Эмпатический отклик терапевта приводит клиента в со­прикосновение с теми сторонами переживаемого, которые он до этого едва ли осознавал. Такой отклик помогает клиен­ту продвигаться все дальше и дальше в «джунгли» переживае­мого. Особенно сильно этот процесс стимулирует глубокий эмпатический отклик. Под «глубоким эмпатическим откликом» я имею в виду продвинутую эмпатию, эмпатическую догадку, эмпатическое непонимание, исследовательские вопросы, предположительные суждения, ответные пережива­ния и всплывающие в памяти чувства. Эмпатический отклик помогает выявить скрытое. В некоторых случаях он может реально помочь восполнить переживания клиента — это про­исходит тогда, когда клиент, исследуя свой собственный опыт, как бы наталкивается на стену и совершенно сбивается с пути. Таким образом эмпатизирующий терапевт активно включа­ется в разблокирование переживаний клиента. Он может использовать точную символизацию — подходящее слово или правильный вопрос в нужный момент, — которая вновь внесет в процесс определенные аспекты неосознанного переживания.

В терапии клиент концентрируется на переживаемом, особенно на своем прочувствованном ощущении: неясном, реальном, физически ощущаемом чувстве, нуждающемся в объяснении. Прочувствованное ощущение — это, так ска­зать, точка соприкосновения с тем, что в данный момент представляет собой неявно выраженное переживаемое. Прочувствованное ощущение, с которым клиент соприкаса­ется в данный момент, взаимодействует с символами (слова­ми, образами, возникшими у клиента или предлагаемыми ему терапевтом). При этом выявляются скрытые значения, вырисовывается целостное понимание. Символ может при­внести часть неявно выраженного переживаемого в процесс осознания конкретного ощущения, что снова может рас­крыться в новых символах. Именно этот процесс мы здесь и обсуждаем.

Например, клиентка обратилась к терапевту с жалобами на «плохое самочувствие», осмысливая его как свидетельст­во болезни. Она жаловалась на головокружение, боли в же­лудке, приступы тошноты и другие физические симптомы, которые вызывали у нее тревогу. В процессе психотерапии она начала выяснять, что означает эта всепоглощающая тревога, откуда она появилась и т. д. Однажды, когда клиентка в оче­редной раз сказала терапевту о своем чрезвычайно плохом самочувствии на прошлой неделе, терапевт привлек ее внима­ние к факту, что «чувствую себя плохо» может также означать «чувствую себя неправильно». Таким образом, терапевт при­дал другое значение утверждению клиентки, то есть перевел ее утверждение «плохо» в моральный контекст «хорошо или плохо». Это вызвало в клиентке множество откликов. К ней вернулись воспоминания об ощущении себя грешной и пло­хой, когда она делала что-то, что не нравилось ее родителям или школьной учительнице.

Таким образом, плохое самочувствие можно представить как перемещение на физический уровень своего негативного образа. И этот образ, эти скрытые значения стали доступ­ными для клиентки или, другими словами, были включены в процесс благодаря усилиям терапевта. И поскольку сам клиент часто не в состоянии подыскать для себя подходя­щую символизацию, то подобный вклад терапевта, без со­мнения, можно назвать стимулирующим. Поэтому взаимо­действие между переживанием и символами, которое могло бы приостановиться без такого содействия терапевта, может теперь продолжаться. Так клиент получает больший доступ к своим переживаниям, входит в соприкосновение с более обширной частью своего чувственного мира и в этом смысле становится более конгруэнтным.

Джендлин (Gendlin, 1970) называет этот процесс «рас­крытием». Переживаемое раскрывается постепенным и по­следовательным прояснением прочувствованного ощуще­ния, а также резким «открыванием», при котором клиент испытывает значительное физическое облегчение и внезап­ное понимание. Зачастую это понимание еще не вполне осоз­нанно: клиент еще не нашел слов высказать то, что, собствен­но, он «получил», но знает, что может об этом говорить.

Раскрытие прочувствованного ощущения не приносит решения: выявление скрытого не решает проблем. Но все же нечто уже изменилось. Прежние чувства теперь имеют более широкое значение. Например, смутно ощущаемая тревога, возникшая в некой ситуации и, казалось бы, не имеющая причины, теперь становится совершенно понятной. «Конеч­но, вот почему я так боюсь», — открывает для себя клиент.

Как только проблема представлена в таком виде, с ней уже кое-что можно сделать. И даже если не возникает немедлен­ного решения, нечто все-таки изменилось: клиенту стало легче оттого, что он теперь стал понятнее самому себе, или оттого, что наладил более тесный контакт с самим собой. И клиент, с точки зрения этого вновь приобретенного самопознания, совершенно по-новому переживает и перерабатывает те же самые ситуации и проблемы.

Прояснение скрытых сторон переживаний или значений «на грани» «осмысленных» чувств может быть весьма болез­ненным. Например, клиент рассказывает терапевту, что ко­гда он оказался в тяжелой ситуации, то сначала уединился, а затем дал волю своим чувствам. При этом клиент лишь во­ображает то место, куда он удалился. Терапевт просит под­робнее описать это место. Клиент описывает подземелье в средневековом замке: толстые прочные стены, покой', тишина, никаких непрошеных гостей, безопасность. Тера­певт представляет себе подземелье таким, каким его описы­вает клиент, но также отмечает, что образ подземелья вызы­вает в нем самом ощущения холода, мрака, покинутости и одиночества. Клиент задет и шокирован так, что у него пе­рехватывает дыхание. В этот миг он соприкоснулся со своим глубочайшим одиночеством, которое так много лет пытался отрицать. Эмпатическая рефлексия терапевта заставила клиента соприкоснуться с очень болезненными пережива­ниями, которые помогли ему яснее ощутить смутное чувство неудовлетворенности и отчетливее понять, что оно означает.