Глава 49. В городке Кермит, штат Техас, на звонок Рэйчел ответила Элис.

В городке Кермит, штат Техас, на звонок Рэйчел ответила Элис.

— Мама, это Рэйчел.

— Неужели мы дошли до того, что моя единственная дочь считает необходимым представляться?

У Рэйчел дрогнуло сердце, что бывало всегда, когда она слышала оскорбленный голос матери.

— Прошу прощения, мама. Я представилась по привычке.

— Что случилось?

Рэйчел тихонько вздохнула.

— Я звоню, чтобы сказать тебе - тетя Мэри умерла.

В затянувшемся молчании Рэйчел ясно слышала мысли матери: «Что ж, Рэйчел, теперь ты окажешься там, где всегда мечтала быть, там, где будут и твои дети, а Джимми, подобно своему отцу и деду, не получит ничего». Но мать не стала произносить свои мысли вслух и лишь поинтересовалась:

— Когда похороны? Я уверена, твой отец захочет на них присутствовать.

— Я буду знать это только завтра, когда встречусь с директором похоронного бюро. Утром я вылетаю на самолете компании. Я... надеялась, что мы полетим вместе.

— Послушай, Рэйчел, тебе прекрасно известно, как я относилась к твоей двоюродной бабке. С моей стороны было бы верхом лицемерия показаться на ее похоронах.

«Я хочу, чтобы ты показалась на них не ради тети Мэри, мама, а ради меня!» — чуть не крикнула Рэйчел.

— Амос просил меня убедить хотя бы Джимми приехать с папой. Он полагает, что тетя Мэри хотела бы, чтобы они присутствовали при оглашении ее завещания.

Долгая пауза.

— Ты хочешь сказать, что твоя двоюродная бабка все-таки оставила им хоть что-то? Цены на хлопок в нынешнем году сильно упали.

— Полагаю, именно поэтому он и хочет их видеть. Амос просил передать, что это ее последнее проявление уважения к ним.

— Должна тебе заметить, что ее уважение не заменит того, что она обещала твоему отцу, но дареному коню в зубы не смотрят. Если это означает поездку в Хоубаткер, мы будем там.

— И ты тоже, мама?

— Не могу же я отпустить их одних! Иначе они два дня подряд будут носить одно и то же нижнее белье.

— Я так рада, что ты едешь. Давненько я вас всех не видела.

— И кто в этом виноват?

Рэйчел потянулась за очередной салфеткой. Она попыталась заглушить звуки своего горя, но Элис чутким материнским ухом расслышала их. Когда она вновь заговорила, ее голос потеплел на несколько градусов.

— Рэйчел, я понимаю, как ты расстроена, и мне ужасно жаль, что я не могу предложить тебе утешения. Но ты знаешь почему...

— Да, мама. Знаю.

— Пойду разбужу твоего отца. Сегодня четверг, если помнишь.

Рэйчел помнила. По четвергам продуктовый магазин Зака Митчелла, в котором отец проработал тридцать шесть лет в мясном отделе, оставался открытым до позднего вечера. Поскольку отец должен был находиться в магазине до девяти вечера, ему предоставлялся продленный обеденный перерыв, и эти лишние полчаса он, по обыкновению, спал.

— Зайчонок, мне очень жаль, — сказал отец, взяв трубку, и, услышав его голос, она не выдержала и разрыдалась.

В его тоне звучали те же нотки, как и в былые времена, когда он обнимал ее, утешая после ссоры с матерью, вызванной возрастающей привязанностью Рэйчел к Хьюстон-авеню. Он никогда не вставал на чью-либо сторону, и надо отдать матери должное: она не пыталась настроить мужа против дочери. Он прозвал Рэйчел Зайчонком, еще когда она училась ходить.

— Тебе лучше, милая? — после секундной паузы спросил он.

— Да, папа... Просто я очень скучаю по тебе, маме и Джимми, особенно сейчас. Мама, наверное, уже сказала тебе, что Амос просит тебя и Джимми присутствовать при оглашении завещания. Я бы очень хотела, чтобы завтра утром мы вместе полетели на самолете компании. Мы можем встретиться в аэропорту Кермита.

Уильям Толивер откашлялся.

— Э-э, Рэйчел, милая, здесь есть несколько проблем. Во-первых, тебе не кажется, что тебе будет неловко оказаться в замкнутом пространстве с твоей матерью, учитывая ее чувства? Во-вторых... — Похоже, он расслышал ее вздох на другом конце линии и заторопился, не давая ей возразить. — Я смогу вырваться отсюда не раньше, чем послезавтра. Я не могу оставить Зака одного.

— А почему? Тебе не кажется, что после стольких лет ты можешь рассчитывать на понимание со стороны Зака?

— Нищие не могут выдвигать требований, Рэйчел, а у нас сейчас идет ежегодная инвентаризация.

Рэйчел сердито засопела. Отец в любом случае не стал бы выдвигать никаких требований. Он никогда не мог настоять на своем.

— Обещай мне, что ты не позволишь Джимми встать в позу и отказаться приехать. Я хочу его видеть, папа. Нам всем будет легче в его присутствии.

В этом году ей особенно не хватало веснушчатого братца с выступающими передними зубами. Джимми смотрел на тетю Мэри так, как смотрел бы на Бога, если бы тот был женщиной.

— Я попробую, милая, но твоему брату уже двадцать один год. Я передам ему, что ты хочешь, чтобы он приехал.

Когда говорить стало не о чем, Рэйчел повесила трубку. Слова отца «нищие не могут выдвигать требований» эхом звучали у нее в ушах. Быть может, скоро все изменится и тетя Мэри оставила ему столько, что он сможет послать Зака Митчелла с его инвентаризацией куда подальше. С финансами в этом году было туго. Все думали, что тетя Мэри купается в деньгах, и иногда такое действительно случалось. Но доходы зависели от погодных условий, рынка, стоимости рабочей силы и накладных расходов, и в фермерском деле состоятельность зачастую определялась ценностью земли, а не количеством денег в банке - такова была реальность, в чем отдавала себе отчет и ее мать.

Рэйчел, словно наяву, вновь услышала ее голос во время одной из бесчисленных ссор, свидетелем которых она была:

— Вот увидишь, Уильям, когда тетка Мэри наконец сыграет в ящик, случится самая страшная засуха в истории хлопководства, или дождь будет лить три месяца кряду, или на рынке окажется переизбыток хлопка, или стоимость электроэнергии подскочит до небес. Словом, что-нибудь такое, что сожрет всю прибыль, и тебе в наследство ничего не достанется. Мне неприятно говорить это, но я проклинаю тот день, когда ты второй раз повез Рэйчел в гости к ее двоюродной бабке.

В душе Рэйчел не соглашалась с матерью в том, что именно поездка в Хоубаткер в 1966 году и стала причиной ее страсти ко всему, что отличало представителей клана Толиверов. Она полагала, что семена были посеяны задолго до этого, еще даже до ее рождения. Она попросту не отдавала себе в этом отчета до того самого дня, когда увидела крохотный зеленый стебелек, пробившийся наружу рядом с мусорным баком в переулке позади ее дома...