Конец абсолютизма и формирование наций-государств

С возникновением абсолютизма мощный импульс получила хозяйственная деятельность королевских доменов. Государственные унитарные предприятия еще не были известны, да и самого разделения королевских и государственных владений еще не произошло. Доходы королевских предприятий и земли стали основой государственных финансов, а налоговая составляющая временно уходит на второй план. Главной заботой власти в этот период становится ограничение конкуренции со стороны частного бизнеса, для чего возводится развитая система регламентации хозяйственной деятельности, тарифных и нетарифных ограничений на экспортно-импортные операции, а также выдачи привилегий и льгот группам давления, прежде всего членам бурно растущих королевских семейств и двору.

Бенефициары процесса сосредоточились на расходовании средств. Сбор налогов был отдан откупщикам, к которым постепенно переходили все функции экономических наместников двора. Соображения роста собираемости оказались удобными для усиления регламентации и ограничений торговли. Так, именно откупщики возвели знаменитую стену вокруг Парижа, позволявшую собирать акциз, но активно использовавшуюся и для ограничения подвоза в город продовольствия, что позволяло поставщикам, связанным с королевской фамилией и влиятельными придворными, держать высокие цены, избегая конкуренции с дешевым крестьянским хлебом и мясом от независимых мелких торговцев.

В этот же период достигла расцвета акцизная система, точнее практика косвенного налогообложения. Акцизный сбор, своего рода внутренняя пошлина, обеспечивала устойчивые поступления в ту пору, когда налогообложения личных трудовых доходов не существовало, а структура расходов была сдвинута к базовым потребностям. Здесь открылся большой простор для творчества. Облагались, разумеется, соль, табак и алкоголь. Но не только. Изделия из серебра, в частности посуда. Печи и очаги. Помол на мельницах (и сами мельницы). Печатная продукция, свечи, повозки, окна и двери, эркеры городских зданий (считалось, что эркер есть попытка избежать налога на землю, так как пространство под эркером опирается на участок, принадлежащий городу или государству), провоз любого груза через городские ворота, игральные карты и кости, перемещение по рекам, заход морских судов в порты и даже подъем на них флага. От уплаты акциза освобождалась, разумеется, продукция королевских мастерских. Ставки акцизов колебались от 5 до 25 процентов, многочисленные инструкции и списки льготников давали широкий простор для эффективного налогового администрирования. Налоговую философию тех лет можно, лишь незначительно утрируя, описать выражением: «сколько можно собирать, столько и нужно».

Тема войны не исчезла, но претерпела значительные изменения. Малочисленность армий XVIII века, отмечаемая историками, была весьма относительной. По сравнению с дешевыми массовыми армиями XIX столетия, воодушевленными новым патриотизмом и основанными на воинской повинности, армии позднего абсолютизма малы. По сравнению со Средними веками — велики. Фактом, однако, является высокая капиталоемкость армии. Офицер требовал значительных средств, постоянная армия тоже. Отсюда — господство стратегии над тактикой. Лучшие военачальники должны были уметь выиграть войну, не вступая в сражения. Искусное маневрирование и высокая фортификационная культура XVIII века— следствие ограниченной финансовой базы войны. К этому же времени относится появление такой фигуры, как влиятельный министр финансов.

Напомним, что войны XVI–XVII веков были во многом самофинансируемыми. Контрибуции и грабежи составляли главную доходную базу армий. Этот опыт подвергся переосмыслению в работах таких мыслителей, как Гуго Гроций иТомас Гоббс. Сильное государство не ведет грабительских войн. Оно достаточно сильно, чтобы с помощью правильно устроенной налоговой системы собирать деньги с населения, и достаточно эффективно, чтобы обеспечивать этому населению возможность мирного труда. Призыв не резать курицу, несущую золотые яйца, был услышан, и первые лица европейских государств внезапно поняли, что квалифицированный министр финансов, который сможет организовать процесс сбора налогов, много эффективней полчищ наемников, грабящих все, что попадалось им на пути. Именно в этот период министры финансов стали главными конфидентами монархов.

Исторически министр финансов происходит от откупщика, но такого откупщика, который перерос задачи роста собираемости установленных налогов. Большое распространение получил залог регалий и даже налоговых источников. Для бедных в смысле капитальных благ монархов никаким иным образом нельзя было единовременно получить крупную сумму. Решение этой задачи вызвало к жизни прочный союз политического руководства и олигархии, постепенно приобретающей политический вес. По мере перерастания залога в аренду увеличивалась потребность в оценке налогоспособности городов, регионов и промыслов. Напомним, что индустрии государственного администрирования еще не существовало, чиновничество было малочисленным и концентрировалось вокруг двора. Отделение откупщиков от хозяйственной деятельности королевских доменов привело к тому, что они стали вносить самостоятельную лепту в рост государственного регулирования, но уже не по антиконкурентной, а по налоговой линии. Регистрационно-запретительные меры всей тяжестью легли на третье сословие и без того бесправных крестьян (дворянство и духовенство оставались вне системы сборов и налогов вплоть до Французской революции 1789 года). Новый налоговый режим вступил в противоречие со сложной, складывавшейся веками системой прав аграрного сообщества. Отсюда та высочайшая степень ожесточенности, с которой население сопротивлялось королевским откупщикам. Оборот денег был замедленным, под воздействием абсурдной меркантилистской политики хозяйство во многом опять приобрело натуральный характер, стремление получить как можно больше звонкой монеты наталкивалось на инициированную самими государями порчу денег.

Французская революция со всеми ее ужасами и крайностями была неизбежным концом абсолютистской системы, заведенной в тупик меркантилистской экономической политикой.

Период абсолютизма совпадает с эпохой расцвета полиэтнических и многоконфессиональных сословных монархических государств (империй). Наличие большого числа меньшинств, выделяемых по самым разным признакам, казалось, дает удобный повод сконцентрировать на них налоговое бремя. Мы лишь перечислим некоторые из этих меньшинств, для которых устанавливался специальный режим налогообложения. Итак, гугеноты, евреи, меннониты, гернгутские братья, выходцы из Италии (независимо от вероисповедания), владельцы частных мануфактур (в Пруссии говорили, что государственная шелковая промышленность пожирает налоги, собираемые с частных шелковых мануфактур), владельцы судов, голландцы (отдельно занимающиеся выделкой стекляруса, отдельно — не занимающиеся).

Более или менее однородная система налогов наблюдается в то время лишь в Англии. Ее основу составляют косвенные налоги и местные сборы на бедных. Этот факт глубоко не случаен, так как именно Англия в наибольшей степени продвинулась в деле строительства государства нового типа, нации-государства.

После окончания эпохи революций и наполеоновских войн этот принцип начал стремительно утверждаться в Европе (в Америке он был сразу положен в основание самопровозглашенных Соединенных Штатов).

Меньшинства интегрировались в новое понятие нации — культурно-однородной массы избирателей, требующей унифицированного образования, единообразного административного права, общего языка и государственности. Тогда же сформировался комплекс взаимосвязанных институтов, остатками которого мы пользуемся и сегодня: свобода слова и прессы, парламентская система обсуждения и принятия государственных решений, свобода хозяйственной деятельности и частной жизни, формальное и независимое судопроизводство. «Остатками»— потому что многие элементы этого комплекса утрачены или неузнаваемо деформированы (денежное обращение, основанное на золоте, отсутствие виз и, шире, ограничений на передвижение, свободное перемещение капитала, отсутствие конфискационного налогообложения, низкая доля национального продукта, перераспределяемого через немногочисленные государственные органы). Налоговая система нации-государства упростилась, унифицировалась и породила новые ритуалы. Верховная власть перешла от королей к народам. Народные представители стали определять величину государственных доходов и расходов, устанавливать виды и ставки налогов, формировать классы и категории налогоплательщиков. На заре существования наций-государств подоходный налог, система государственного страхования, принцип прогрессивного налогообложения, однако, еще не вышли из фазы обсуждения среди политических философов и представителей новой, еще диковинной науки, — экономистов. Тем не менее, жалобы на издержки капитализма уже раздавались из переполненных интеллектуалами кафе, влиятельные представители крупного капитала уже начали прислушиваться к ним, маргинальные элементы уже начинали свои конспиративные упражнения. Государство перераспределяло больше, чем раньше, но до апофеоза перераспределяющего государства было еще около века.