Трансформация политэкономии после Смита;

значение образа «невидимой руки»

Экономический либерализм А. Смита. Понятие «либерализм» получило распространение уже после смерти А. Смита, в начале XIX в., и выражало идею свободы человеческой деятельности от препятствий, налагаемых церковью, сословностью, традицией, полицией и т.д. Наследие Смита стало главным источником обоснования свободы материальной хозяйственной деятельности от стеснений, налагаемых государством.

В кредо экономического либерализма вошли три главные идеи, почерпнутые из философской, исторической и политико-экономической аргументации А. Смита:

1. 
   Лучший стимул экономического развития — личный интерес («самоинтерес», self-interest) индивида, «естественное стремление каждого человека к улучшению своего положения».
2. 
   Государственные регулирующие меры и монополии, практиковавшиеся меркантилизмом, вредны, поскольку «насильственно направляют некоторую часть труда страны в русло, менее выгодное, чем то, по какому он направлялся бы, будучи предоставлен самому себе».
3. 
   Приложение индивидуальных усилий и капиталов направляется «невидимой рукой» к благотворному для общества «спонтанному» порядку самопроизвольно (непреднамеренно) возникающих экономических институтов.

«Незамысловатая система естественной свободы» и её критика. Категориальным аппаратом своей системы политической экономии Смит укрепил доверие к выдвинутой во Франции формуле laisser faire как лозунгу политики «свободы торговли» (по-английски free trade, отсюда русский термин фритредерство),государственного невмешательства в хозяйство — в противовес политике протекционизма (от лат. рrotection — «защита, покровительство»), государственной поддержки каких-либо отраслей хозяйства и классов общества. Рекомендованная Смитом «незамысловатая система естественной свободы» превратилась в «экономическую ортодоксию», воспринимаемую как благотворная для всех стран, на все времена.

Но с этой универсализацией классической политической экономии многие не могли согласиться. Смит, порицавший монополии и ратовавший за устранение препятствий для накопления капитала, явно не предвидел, что свободная конкуренция в промышленности приведёт к кризисам перепроизводства, которые будут сопровождаться невиданными прежде лишениями рабочих масс, скопившихся в городах. Смит застал лишь самое начало внедрения в промышленность механических станков и паровых машин, которые наряду с чудесами производительности привели к массовому обнищанию, смрадной жизни и протесту низов.

Интеллектуальная поддержка народного брожения, вызванного тяготами промышленного переворота, привела к критике классической политической экономии и либерализма с позиций идеологий социализма и коммунизма. Центральной фигурой здесь стал К. Маркс, интерпретировавший основы учения Смита как трудовую теорию ценности, не доведённую до конца, поскольку Смит как «буржуазный» экономист не смог занять позицию выразителя интересов рабочего класса. Маркс предлагал своё разрешение противоречий учения Смита с помощью особого метода материалистической диалектики и, отрицая неизменные законы «естественного порядка» накопления капиталов, по-новому определял предмет политической экономии — как исторически подвижные системы производственных отношений.

Другая оппозиция классической «системе естественной свободы» также по-новому определяла предмет и метод политической экономии. Предмет — национальные производительные силы, а метод — историко-стадиальный. Принцип свободы торговли хорош лишь для стран с одинаково высоким уровнем экономического развития, находящихся на одной стадии. Для стран же промышленно отсталых требуется «воспитательный» протекционизм,государственная поддержка новых отраслей. В этом суть национальной системы политической экономии, предложенной Ф. Листом. Его критику «смитианства» продолжила германская историческая школа, противопоставляя эгоизму «экономического человека» Смита разнообразие мотивов действий индивида в обществе и интересы нации как особого целого.

«Спонтанность» и благотворность — тождественны? К концу ХIХ в. авторы специальных работ по проблемам методологии и истории политической экономии пришли к выводу, что даже те, кто черпает в экономических доктринах аргументы против протекционизма и социализма, отказались от принципа неограниченной свободы торговли; что «естественное», «выгодное» и «справедливое» не могут рассматриваться как синонимы. Было подчеркнуто, что Смит неправильно смешивал идею о спонтанности, самопроизвольности экономических институтов и идею об их благотворности. «Первая мысль усвоена большинством экономистов. Вторая ныне почти всеми отброшена»²³.

ХХ век принёс с собой мощные потрясения, связанные с широкомасштабными экспериментами социализма и протекционизма, попытками насильственного построения нерыночной модели общества с установлением государственными органами цен на продукты. Реакцией на эти события стало возникновение «нового» экономического либерализма(неолиберализма) с пересмотром наследия А. Смита и возвращением к идее о благотворности «спонтанных порядков», за которыми стоит «невидимая рука».

«Невидимая рука», протянутая сквозь века. Современныйроссийский экономист Сергей Губанов показал, что выражение «невидимая рука» уходит корнями в богословие Ж. Кальвина и драматургию У. Шекспира и подразумевает у Смита провиденциальный, предначертанный «рукой Господней» характер экономических институтов²⁴.

Американский экономист П. Самуэльсон, автор первого (и самого знаменитого) учебника, объединившего микро- и макроэкономику, в первом издании (1948) писал о «мистическом принципе «невидимой руки» как об опрометчивом высказывании А.Смита, которое принесло за 150 лет «почти столько же вреда, сколько и пользы».

Но уже через несколько лет образ «невидимой руки» был признан в западной литературе главной «экономической мудростью» А. Смита и идентифицирован как «автоматический равновесный механизм конкурентного рынка», посредством свободного ценообразования обеспечивающий не только согласование общего и частных интересов, но и наиболее эффективное распределение (аллокацию) экономических ресурсов.

Благодаря такому толкованию «невидимой руки» известность А. Смита снова – уже не через 20, а через 200 лет после выхода его монументального труда — вышла далеко²⁵ за пределы круга профессиональных экономистов, где Смит по-прежнему признаётся «отцом-основателем» экономической науки, хотя её предмет и метод в главном течении (mainstream) трактуются по-другому.

Метафора «невидимой руки»стала символом веры современного рыночного фундаментализма, отдающего безусловное предпочтение игре частных интересов над какими-либо формами коллективного экономического регулирования независимо от исторических и географических условий. Для крайних сторонников этого направления, сводящих экономические проблемы современных обществ к интервенционизму (вмешательству государства), образ «невидимой руки» отождествляется не только с благотворностью общественного порядка, возникающего как непреднамеренное следствие поступков индивидов, но и с исходным понятием, позволившим Смиту разработать первую всеобъемлющую теорию функционирования экономики как взаимосвязанной общественной системы.

Более умеренная позиция состоит в том, что превосходство «спонтанных порядков» не является бесспорным, а свободная конкуренция не создаёт благосостояния для всех. «Хотя рука, без сомнения, действует, она, скорее всего, страдает артритом»²⁶.

^