Какой-нибудь Цезарь ближе к сельскому старосте, чем к исключительноумному человеку, лишенному, однако, инстинкта господства. Самое важное --повелевать, и почти все люди к этому стремятся. Управляете ли вы империей,племенем, семьей или же распоряжаетесь всего одним слугой, вы раскрываетеваш талант тирана, иногда блистательный, иногда карикатурный: весь мир илихотя бы один человек находится у вас под началом. Так возникает настоящаяцепочка несчастий, которые рождаются из потребности властвовать. Мы живемрядом с сатрапами: каждый -- сообразно своим возможностям -- пытаетсяприобрести толпу рабов или же довольствуется всего одним рабом. Людейсамодостаточных не бывает: даже самый скромный человек рано или позднонайдет себе друга или подругу, чтобы осуществить свою мечту о господстве.Повинующийся рано или поздно сам заставит кого-нибудь повиноваться себе: изжертвы он станет палачом; вот самое страстное желание любого из смертных.Одним лишь нищим и мудрецам оно чуждо, кроме тех случаев, когда они ведуткакую-нибудь более тонкую игру... Жажда власти позволяет Истории непрерывно обновляться, сохраняя приэтом свою неизменную сущность. Религии, правда, пытаются бороться с этимявлением, но лишь усугубляют его. Христианство, например, готово было быпревратить землю если не в рай, так в пустыню. Под всеми разнообразнымиформами, которые может принимать в обществе человек, скрывается некаяконстанта, некая самотождественность, которая объясняет, почему, несмотря накажущиеся признаки изменения, мы эволюционируем, ходя по кругу, и почему,если бы вследствие сверхъестественного вмешательства мы утратили бы нашисвойства монстров и марионеток, история тотчас же закончилась бы. Попробуйте стать свободными -- вы умрете от голода. Общество терпит вастолько потому, что вы бываете поочередно то раболепными, то деспотичными;это тюрьма без стражей, но из нее невозможно сбежать и при этом остаться вживых. Куда бежать, если жить мы можем только в граде, а для этого у нас нетинстинктов; и что делать, если мы недостаточно предприимчивы, чтобы проситьмилостыню, и недостаточно уравновешенны, чтобы предаться мудрости? Вконечном счете мы, как и все остальные, остаемся на месте, делая вид, чтозанимаемся делами. Мы решаемся на эту крайность, пользуясь запасом хитрыхуловок и имея в виду, что симулировать жизнь не так смешно, как жить. Пока все жители будут страстно интересоваться делами своего града, внем будет царить замаскированный каннибализм. Политический инстинкт являетсяпрямым следствием Греха, непосредственной материализацией Грехопадения.Каждый должен был бы заниматься своим собственным одиночеством, нополучается, что каждый присматривает и за одиночеством 93 других. У ангелов и бандитов есть предводители; почему бы не иметьпредводителей и промежуточному звену, то есть большинству человечества?Отнимите у людей желание быть рабами или тиранами -- вы разрушите град вмгновение ока. Так что липовый договор скреплен навеки; и история следуетсвоим путем, виляя между преступлениями и грезами. Ничто не в силахостановить историю: ее ходу сопричастны даже те, кто испытывает к нейотвращение.
