РОЛЬ ВРАЧЕБНОГО СЛОВА

Привсех предубеждениях и недоверии соотечественников к - нашему ремеслу (вряд ли кто осмелится утверждать, что коллеги - совсем не способствовали выработке такого к себе отношения) на­ши пациенты вынуждены искать у нас спасения. Только совсем чер­ствый человек может не задумываться о цене этого спасения. Врач по призванию выбирает метод достижения оптимального исхода при минимуме затрат. Для наших пациентов далеко не всегда матери­альные затраты являются главными. Куда чаще их оценка качества лечения определяется прежде всего степенью ухудшения или сохра­нения комфорта. Да и врачу не следует пренебрегать простейшими средствами в надежде, что лучший исход лечения достигается толь­ко дорогими лекарствами и процедурами. Выздоровление в нема­лой степени зависит от того, как быстро начался лечебный процесс. Он должен начинаться с первых секунд общения пациента с врачом. Первое лечебное средство всегда под рукой. Еще не завершено знакомство врача с пациентом, тем более до установления диагноза еще далеко, а самочувствие пациента должно уже улучшаться. "Уже в самом отношении врачевателя к конкретному человеку заложен лечебный эффект" (Ю.Сергеев, 1997).

Универсальным средством неотложной медицинской помощи является врачебное слово.

ВРАЧЕБНОЕ СЛОВО - это не только слово врача-гипнотизера, это даже не только слово в прямом смысле. Врачебное слово - это комплекс психологического воздействия на пришедшего за помо­щью больного человека. Такой комплекс включает в себя общую обстановку вокруг больного и врача, поведение врача и помощни­ков сам по себе голос врача, его внешний вид, главной составляю­щей частью которого является лицо. Можно перечислять бесконеч­ное число условий, которыми врач, работающий творчески, обстав­ляет свое общение с пациентом. Эти условия применимы и для ра­боты с больным, лишенным сознания, и при выполнении простых про­цедур (пункция вены). Главная задача всех условий, неразрывно свя­занных со словом в прямом смысле, - убрать внутреннее напряже­ние пациента(Е.Л. Буланова, П.А. Воробьев, 1996).

Естественно не последнюю роль играет содержание речи вра­ча. Она должна быть внятной, но не резкой, краткой, но подавляю­щей многословие пациента. Воля врача, выраженная его речью, должна сочетаться с максимальной вежливостью. Пациент должен сразу почувствовать, что между ним и врачом существует непрео­долимая стенка. Но эта стенка должна представляться стенкой сосу­да, в котором пациент обретает безопасность от беды, в том числе от его внутренней беды. Такую стену врач сооружает не с целью отдалить пациента от себя, но с целью защитить больного. Во имя защиты же пациента, в том числе от него самого, одной из функ­ций врачебного слова должно быть и насилие. Без насильной переориентировки потока мыслей и речи пациента, который без злого умысла стремится вовлечь врача-собеседника в мир своих пережи­ваний, эффективность слова как лечебного фактора значительно снижается. При таком насилии не только недопустима бестактность (грубость - тем более) - пациент не должен даже заметить, как разговор переместился из мира болезненных переживаний к ощу­щениям выздоравливающего. В таком случае пациент из оппонента, которому все равно уже ничто не поможет, превращается в союз­ника врача.

Профессиональное мастерство ведения диалога с больным получается далекo не одновременно с врачебным дипломом. Уместно напомнить здесьслова В.В. Вересаева о необходимости «...непре­рывно и напряженно искать кработать над собою...»

Речь врча - постоянный объект самоконтроля (Л.В. Созинов, 1977). Но к многолетнего опыта самого по себе недостаточно, чтобы обеспечить высокую исцеляющую эффективность врачебно­го слова. Это особенно актуально, когда «технизация» медицины обо­стряет необходимость наличия у врачей особых личностных качеств (сердечность). А.П. Чехов, говоря о профкссии врача как подвиге, упоминает еще о чистоте помыслов. Напоминание об этом всегда современно (Н.Н. Охримеико и соавт., 1977).

Врачебное слово может быть эффективным лекарством толь­ко при условии соблюдения деонтологических принципов: четкая орга­низация работы; приятный внешний вид персонала, тактичное отно­шение между коллегами, внимательность к больным, недопусти­мость шума (В.Х. Бодарев, А.И. Кузьменко, 1972; Ю.Д. Глухов, 1977).

Особо важную роль врачебное слово играет в случаях, ког­да, казалось бы, только мощным фармакологическим средством, хирургическим вмешательством можно принести облегчение от фи­зических страданий. Травма, другая болезненная патология прино­сят больному не только физические страдания (боль, ограничение двигательной активности), но и страх, чувство безысходности. Пос­ледние сами по себе могут запускать патологические процессы. По данным Е.М. Дедковой и соавт., (1969), Ж. Фермипен и соавг., (1984), страх, психический стресс приводят к изменениям в системе гемокоагуляции. Показательным является случай, наблюдавшийся ав­тором в операционной в конце шестидесятых годов. Относительно молодой женщине предстояла торакальная плановая операция на фоне компенсации функциональных систем. Анестезия - многокомпонентная, включающая эпидуральную блокаду, анестезиолог - проф. Ю.Н. Шанин. Катетеризация эпидурального пространства с первой попытки не удалась. После установки эпидурального катетера в со­седнем сегменте из первого прокола стала выделяться кровь. Тех­ника выполнения этой процедуры таким мастером, как Ю.Н. Ша­нин, в комментариях не нуждается. Тем не менее эмоциональное состояние пациентки и соответствующие функциональные измене­ния, вызвавшие у нее кровоточивость, представить нетрудно.

Крайне желательным компонентом речи врача является юмор. "...Смех, юмор, ирония, используемые умело и уместно, могут быть действенными лечебными средствами..." (А.П. Зильбер, 1996). Если вам, уважаемый реаниматолог, удается пусть не рассмешить пациента, то хотя бы вызвать у него улыбку, шанс у такого пациента на выздоровление весьма высок. Но пошлость, дурацкие гримасы уничтожат любой позитивный результат. Пациенты реаниматологов, особенно с восстановившейся ориентировкой в ситуации, постоянно ожидают какую-то неприятность и очень обидчивы. Но они и очень чувствительны к тонкому юмору. Попробуйте между делом приве­сти какое-нибудь нелепое (но безобидное) сравнение, и в глазах даже совсем подавленного человека появится искорка. Пример? Ну, найдите скрытое логическое сопоставление капельницы и левого уха. Слабо? Если вы напрочь отвергаете возможность такого сопостав­ления, значит, причислить себя к племени интеллектуалов вы само­надеянно поторопились. Отложите это чтиво подальше.

Боль, страх. Купировать эти чувства куда чаще, чем другим коллегам, приходится анестезиологам, Гиппократ учил, что "осла­бить боль - есть труд божественный" (цит. по М.П. Чепкий и соавт., 1983). Химической атакой можно задавить, конечно, любую боль и любой страх. Но при этом не купируется чувство безысходности, не восстанавливается тяга к жизни. А ведь воля к жизни - один из важ­ных факторов, определяющих прогноз больного (Р.Ригельман, 1994).

Для решения последних задач слово незаменимо, тем более в условиях дефицита медикаментов и технических средств. Потому ане­стезиолог призван ограждать пациента "...и от тоски одиночества, и от боли, и от разрушающего действия ножа хирурга...словом и лекарством..."(В.Ю. Островский 1983). Андре Моруа в эссе "О при­звании врача" (цит. по Ю.Сергееву, 1997) утверждает: "Врач одно­временно врачует и отчаяние, и органические нарушения, которые оно порождает".

А дети? Вспомните, сколько страха в их глазах появляется с приходом не только тети, несущей шприц, но и любого незнакомо­го человека (анестезиолога),даже с появлением незнакомого пред­мета. Вы, АНЕСТЕЗИОЛОГ, принесите в свой первый (он же навер­няка и последний) визит к ребенку маску со шлангами в качестве игрушки, покажите, как через них можно надуть резиновый шарик или какого-нибудь мишку. Заодно и легкие проверите. А для малы­ша потом в операционной эти игрушки сыграют роль спасительной соломинки.

Или вы считаете это МЕЛОЧЬЮ?