Трудность осознания общественного греха

Мы сталкиваемся здесь с неким парадоксом. Мы можем быть очень чуткими к недовольству со стороны Бога нашими индивидуальными грехами, но гораздо хуже осознавать греховность той группы, в которую мы входим. Так, люди, никогда бы и не помыслившие убить другого человека, присвоить чужую собственность или совершить какое-нибудь мошенничество в делах, могут быть членами корпорации, гражданами страны или представителями социального класса, которые фактически совершают именно эти действия. Такие люди способствуют совершению этих дурных действий своим финансовым участием (выплачивая налоги или членские взносы), прямым одобрением (голосуя) или молчаливым согласием (не выражая своего несогласия). По сути они могут даже не сознавать, что косвенным образом участвуют в этих действиях, или не задумываться о том, хороши эти действия или плохи. Для объяснения этого странного феномена есть несколько причин.

1. Мы не склонны считать своими собственными те действия, в которых не принимаем непосредственного и активного участия. Есть лидер, который принимает решения; мы же лишь молча, а возможно, и неохотно соглашаемся с тем, что делается. Поэтому такие действия кажутся в гораздо Меньшей степени нашими собственными делами, чем если бы решения принимали мы сами. Мы в гораздо меньшей степени осознаем свою ответственность за такого рода действия и события, потому что они имели бы место даже в том случае, если бы мы не входили в данную группу.

2. Мы можем быть настолько связаны своей принадлежностью к группе, что само наше восприятие действительности оказывается окрашенным этой принадлежностью. Если, например, мы - белые, мы можем вообще не ставить себя на место черных. Мы смотрим на дело исключительно с одной стороны. Эта связь есть нечто столь тонкое и всепроникающее, что мы можем не сознавать, что у данного вопроса есть другая сторона или даже что вообще существует такой вопрос. Вспомним слова, сказанные, как считается, Марией Антуанеттой, когда ей сообщили, что народу нечего есть, потому что не хватает хлеба: "Пусть тогда едят пирожные". Ей даже не приходило в голову, что могут быть очень бедные люди, у которых нет денег на хлеб, не говоря уже о пирожных.

3. Мы можем не осознавать групповой эгоизм, поскольку фактически он может включать в себя индивидуальное, личное бескорыстие. Мы уже отмечали в главе 26, что, хотя и существует тенденция рассматривать грех как нечто в основе своей эгоистическое, на деле мы можем грешить и довольно бескорыстным образом. Лично мы можем не получать никакой выгоды (по крайней мере явно и прямо) от какого-то конкретного действия группы, к которой принадлежим. Это может делать нас слепыми к тому факту, что группа, возможно, действует эгоистично. Таким образом, наша самоотверженность или наше бескорыстие, которые мы проявляем ради группы, могут казаться проявлениями добродетели, но на деле мы вполне можем получать от них косвенную пользу. Наше бескорыстие может быть всего лишь сложной и хитроумной маскировкой - мы приносим кратковременные жертвы ради вознаграждения в долговременной перспективе.

4. Наше несдержанное поведение может быть гораздо менее очевидным для нас благодаря тому, что мы входим в группу. Понаблюдайте как-нибудь за поведением болельщиков на какой-либо острой и важной спортивной встрече. От лица команды демонстрируются такая бесстыдная дерзость и такое хвастовство, которые мало кто вздумал бы высказывать от своего имени. Люди, не выдвигающие никаких претензий на собственное превосходство как личностей, могут считать, что их страна или их церковь выше других.

5. Чем больше мы удалены от конкретного зла, тем менее реальным оно нам кажется. И тем менее ответственными мы себя считаем. Для многих из нас было бы весьма трудно посмотреть прямо на солдата противника, прицелиться в него из винтовки и спустить курок, ибо в этом случае мы видим человека, в которого стреляем, и результаты своих действий. Но отнюдь не столь трудным может показаться участие в бомбометании или стрельбе из тяжелого артиллерийского орудия, то есть в таких действиях, когда мы не видим ни своих жертв, ни результатов своих действий. Если же мы работаем бухгалтером на заводе, производящем боеприпасы, мы, вероятно, в еще меньшей степени будем чувствовать свою ответственность и вину. Если мы лично обманываем покупателей, представляя какой-то товар, или мошенническим образом нарушаем закон, эти дела могут вызвать у нас угрызения совести. Если же мы - акционеры компании, которая делает то же самое, нам, вероятно, будет гораздо легче спокойно спать. Во многих случаях мы не знаем, что в действительности делает общественная группа, гражданами, акционерами или членами которой мы являемся, и поэтому мы можем способствовать греховным действиям, фактически не сознавая этого и не испытывая чувства ответственности.