Покров Иразады– А силачей ты когда-нибудь нянчила? – спросил Роли. Нянюшка готовилась рассказать сказку и выуживала из корзинки чулок, который можно было еще спасти. – Может, я самый сильный? – настойчиво продолжал Роли. В последнее время он очень возгордился своими спортивными успехами. Упражнения с гантелями и впрямь давались ему лучше, чем Рони. – Бог с тобой, конечно не ты. Тебе до них пока далеко. Самым сильным был Геракл. А может, Самсон. Оба крепышами уродились! Помню, я любила этих младенцев гостям показывать... – А кто самая красивая из тех, кого ты нянчила? – спросила Дорис. Она, разумеется, вопросов в лоб не задавала, не уточняла: «Может, я?», как это делали братья, но втайне надеялась, что Нянюшка признает ее самой красивой. Ведь люди про нее часто говорят: «Какая хорошенькая девочка!». – Кто краше всех, я тебе наверняка скажу, – промолвила Нянюшка и принялась за штопку. – Самой красивой из тех, кого я нянчила, была персидская принцесса Иразада. Вот все твердят о Елене Прекрасной, из-за которой Троянская война затеялась, но я-то знаю, что принцесса Иразада краше всех цариц и королев вместе взятых. Так она была хороша, что на нее и глядеть было опасно. Люди за ней, совсем еще крошкой, толпами ходили. Бывало, падут слуги ниц на ступенях дворца и ждут: вдруг Иразада появится хоть на минутку, вдруг им удастся взглянуть на нее украдкой. Отец ее, шах, бросал государственные дела и смотрел на дочь с утра до ночи. Покажется она на улицах города – народ валом валит следом, провожает принцессу до самого дворца. Даже в отцовский сад, где она сидела одна-оди-нешенька среди тюльпанов, вечно слетались птицы – взглянуть на ее несказанную красоту. А когда Иразада подросла, все принцы и короли принялись наперебой предлагать ей руку и сердце. Никто из них не видал Иразады, но слухами о ее красоте полнилась земля. Ее восхваляли люди, воспевали птицы, небесные ветерки шелестели о ней, волны нашептывали о красоте Иразады прибрежным камешкам. В назначенный день со всех концов света, с Востока и с Запада, съехались во дворец персидского шаха короли и принцы, чтобы Иразада выбрала среди них мужа. Принцесса вошла, и все сердца захолонуло от ее невиданной красоты. Она же стала вглядываться в лица, но стоило ей остановить на ком-нибудь взор, соперники тут же убивали счастливца из ревности – чтоб не добился он благосклонности Иразады. В конце концов зал наполнился мертвецами. Два последних принца одновременно вонзили друг в друга клинки. Однако и теперь ничего не изменилось. Во всех странах на престол взошли новые цари и короли и опять пожелали заполучить в жены персидскую принцессу. Очень мы тогда растревожились. Напуганный шах предрекал: – Они опять друг друга порешат! Один взгляд на мою Иразаду – и любой человек помутится рассудком от любви! Наконец, мы надумали спрятать красоту Иразады навеки. Спрятать от всех – даже от мужа. Если не могут любоваться все, так пусть ее не видит никто. Эдак в мире поспокойнее будет. И когда новые короли приехали в Персию предлагать Иразаде руку и сердце, она вышла к ним, сокрытая покровом. Никто не мог рассмотреть ее лица. – Вот моя дочь, – сказал персидский шах. – И пусть тот, кого она выберет себе в мужья, поклянется, что никогда не взглянет на ее лицо и никому не позволит снять покров – вовеки, покуда она жива. Так кто тут хочет жениться на Иразаде? Сперва один, потом другой, а потом и все короли растерянно посмотрели на укутанную фигурку принцессы и зашушукались. Им совсем не понравилось условие персидского шаха, их одолевали сомнения. – Может, это вовсе не Иразада, – рассуждал один. – Под покрывалом они подсунут нам любую уродку. – Даже если там Иразада, – рассуждал другой, – откуда нам знать, что она и впрямь такая красавица? Может, она страшна, как ведьма? – Пускай она и вправду Иразада, – рассуждал третий. – Пускай она красива, как твердит молва. Но какой же муж по доброй воле откажется от красоты жены своей? Кто пожелает жену под вуалью? Поговорили-поговорили, да и разошлись. Зал опустел. Слух об условии шаха облетел всю землю, и с тех пор уже никто не просил руки персидской принцессы Иразады. Шли годы, умерли отец и мать Иразады, Персией правил теперь другой шах, старые придворные сменились новыми. А Иразада все жила во дворце, в своих покоях, и никто, кроме меня, ее не видел. Красота сделала ее бессмертной, но лишь я знала, что там, под покровом, Иразада по-прежнему молода и прекрасна. Все думали, что Иразада превратилась в дряхлую старуху. Красота ее к тому времени стала легендой. А потом Персию покорили враги; завоеватель выгнал из дворца всех персов, а с ними и принцессу под покровом. Куда она ушла, не ведомо никому. Но я-то знаю: не может сгинуть такая красота, по-прежнему блуждает где-то моя Иразада, сокрытая покровом от людских глаз. Лапландец Липп – А кто был самым маленьким из тех, кого ты нянчила, – спросила у Нянюшки Дорис. – Наверно, китайская принцесса? – Нет, – ответила Старая Нянюшка. Она искала дырки в носочках Мери-Матильды. – Принцесса и вправду была крошечной. Но Липп – и того меньше. – Какой такой Липп? – спросил Рони. – Лапландец Липп, родом из Лапландии. По крайней мере, мне так объяснили. Меня тогда спешно вызвали и сказали, будто в Лапландии родился ребенок, да такой крошечный, что его родная мать найти не может. Поезжайте, мол, ради Бога, помогите. Я и поехала. Только я его тоже не нашла. ---- – И что было дальше? – спросил Роли. – Ничего. – Ну а где же сказка про Липпа? – Нету про Липпа никакой сказки, – ответила Нянюшка и таинственно добавила: – Я думаю, что и Липпа-то никакого на свете не было. Вот и дырок у Мери-Матильды я отыскать не могу. Их, верно, тоже нет. Ума не приложу, как эти носочки ко мне в корзинку попали?
|
