Пастухъ и дьяволъ.

____

Въ одной деревнѣ жилъ былъ молодой пастухъ, по имени Пекко. Пасъ коровъ Пекко хорошо: на ночь въ лѣсу не оставлялъ, утромъ, на пастбище рано прогонялъ и пасъ на такихъ мѣстахъ, гдѣ росла трава до поясу (по поясъ). Хвалятъ Пекко бабы, не нахвалятся... Вотъ однажды, когда Пекко былъ со стадомъ далеко въ лѣсу, приходитъ къ нему дьяволъ (паhалайнэ) и говоритъ ему: давай Пекко — помѣряемся силой... — Отчего же, отвѣчаетъ ему Пекко, помѣряться можно, я не прочь; вотъ возьмемъ каждый по камню изъ «кивишали» (груда камней, собранная на полѣ), и кто можетъ такъ зажать его сильно въ рукѣ, что изъ него потечетъ вода, тотъ будетъ сильнѣе... Дьяволъ со смѣхомъ взглянулъ на молодаго пастуха, осмѣлившагося такъ дерзко говорить съ нимъ, взялъ камень и крѣпко сжалъ его въ своей рукѣ. Камень хрустнулъ и разсыпался мелкімъ пескомъ. «Ну, нѣть, братъ, говоритъ ему Пекко, это еще не сила, у тебя вода не течетъ изъ камня, а вотъ погляди-ка, какъ я буду дѣйствовать... Предъ приходомъ дьявола Пекко только что испекъ на огнѣ нѣсколько рѣпинъ — «пачой» и спряталъ ихъ между камнями въ «кившаллю». Теперь онъ вытащилъ одну изъ нихъ, сжалъ въ рукѣ, и изъ «пачой» потекла вода. «Смотри-ка, братъ, говоритъ дьяволу, у меня изъ камня вода течетъ». Дьяволъ удивился силѣ Пекко и сталь просить его, что бы онъ сдѣлался его работникомъ. «Огчего же? можно», говоритъ Пекко, направилъ стадо коровъ по дорогѣ къ деревнѣ, а самъ пошелъ съ дьяволомъ — служить ему... Работаетъ Пекко въ домѣ дьявола, ходитъ съ топоромъ по улицѣ, по угламъ избы обухомъ пощелкиваеть. Вотъ разъ дьяволъ съ Пекко отправились въ лѣсъ дрова рубить. Срубилъ дьяволъ громаднѣйшую ель и, не обсѣкая вѣтвей, хочетъ тащить ее домой... Видитъ Пекко, что дѣло плохо, и если не схитрить, то, пожалуй, еще издохнешь подъ тяжестью дерева... «Я, говоритъ онъ дьяволу, такъ какь буду сильнѣе тебя, то понесу «комель», а ты иди въ переди неси дерево за верхушку, по твоимъ силамъ и этого достаточно»... Взваливъ вѣтвистую верхушку на плечи, дьяволъ тащитъ, кряхтитъ, а Пекко сидитъ на комлѣ и пѣсни поетъ... «Да смотри ты у меня, покрикиваетъ онъ на дьявола, если будешь останавливаться да оборачиваться назадъ, такъ-таки между лопатокъ топоромъ и щелкну». Идетъ дьяволъ, кряхтить подъ тяжелой ношей, а остановиться и обернуться ни разу не смѣетъ: боится, что топоромъ отъ работника достанется. Приходитъ дьяволъ домой и разсказываетъ женѣ: «ну, и работникъ же намъ попался, жена; силища такая, что и сказать нельзя... Сегодня я въ лѣсу нарочно срубилъ самую большую ель и, не обрубая вѣтвей, понесъ. Пекко самъ выпросился «комель нести, а мнѣ верхушку далъ. Я едва несу, охаю, ноги подламываются, а онъ легонько такъ несетъ, пѣсни поетъ да на меня покрикиваетъ: если хоть разъ-молъ оглянешься, такъ-таки топоромъ и свистну между лопатокъ. Что теперь намъ дѣлать съ такимъ силачемъ? — Убить его слѣдуетъ, совѣтуетъ дьяволу жена, иначе никакъ отъ него не отвяжешься. Какъ пойдетъ онъ спать въ сарай, въ сани, говоритъ она мужу, уснетъ тамъ, ты возьми топоръ, поди и щелкни его по головѣ, ужь навѣрное тогда сдохнетъ. Дьяволъ согласился, и рѣшено было убить Пекко въ первую же ночь. А Пекко между тѣмъ стоялъ въ сѣняхъ за дверью, слышалъ отъ слова до слова весь совѣтъ «паhадайнэ» съ женою. «Ну, думаетъ онъ, не такъ-то вы скоро отвяжетесь отъ меня; кто кого еще выживеть»?

Послѣ ужина, Пекко спокойно, какъ будто ни въ чемъ не бывало, отправился спать въ сарай. Легъ въ сани и ждетъ, что дальше будетъ. Слышитъ, что въ сарай идетъ дьяволъ, на цыпочкахъ подходитъ къ санямъ и прислушивается — спитъ ли Пекко или нѣтъ... Пекко же, что есть мочи, захрапѣлъ, показывая видъ, что крѣпко спитъ. Возвратился дьяволъ изъ сарая и говоритъ женѣ: давай скорѣй топоръ, работникъ спитъ крѣпко, настало время сплавить его съ этого свѣту. Снова идетъ дьяволъ въ сарай, только теперь уже съ топоромъ, намѣреваясь сразу же прикончить съ сильнымъ работникомъ. А Пекко между тѣмъ, пока дьяволъ ходилъ за топоромъ въ избу, вылѣзъ изъ саней, и въ сани на мѣсто себя положилъ чурбанъ, обвернулъ его кафтаномъ, а самъ забрался подъ сани и ждетъ. Приходитъ дьяволъ вторично въ сарай; подбѣжалъ это къ санямъ и что есть мочи — хвать по чурбану топоромъ: Ну, жена, теперь ужъ, навѣрное, издохъ; пойдемъ, ляжемъ спать, уснемъ спокойно, а завтра закопаемъ Пекко въ болотѣ. На утро Пекко встаетъ, преспокойно идетъ въ избу и, къ изумленію своихъ хозяовъ, оказывается живымъ и вполнѣ здоровымъ. «Какъ еще ночь эту спалъ»? спрашиваетъ дьяволъ у него, — «Да ничего, спалъ хорошо, только около полуночи, что-то ущипнуло за лобъ, какъ будто комаръ укусилъ». «Ну, и на работника же мы съ тобой, жена напали», шепчутся — дьяволъ и его жена; «ужъ какъ я обухомъ его треснулъ по лбу?! А для него это — все равно, что комаръ укусилъ. Нужно теперь придумать другое средство... Вотъ что мы сдѣлаемъ, совѣтуетъ дьяволу жена — «Возьмемъ ригачу» (выраженіе, означающее, — стопить «ригачу», насадить ее хлѣбомъ и обмолотить), и когда Пекко на ночь уйдеть топить печь въ ней, ты поди и подожги «ригачу»; «ригача» сгоритъ, но и Пекко ужъ тогда не уцѣлѣетъ»... Такъ совѣтуетъ дьяволу поступить жена, а, между тѣмъ, Пекко все это за дверями подслушалъ и «на умъ» себѣ взялъ: ну, думаетъ, не такъ-то вы скоро отъ меня отвяжетесь; кто кого со свѣту сживетъ? Какъ задумали дьяволъ съ женой, такъ и сдѣлали: взяли ригачу, — насадили ее полную овса и Пекко послали на ночь топить въ ней печь... Топитъ Пекко печь, а самъ на двери поглядываетъ, какъ бы изъ риги по добру по здорову удрать... Вдругъ въ самую полночь — рига вспыхнула, со всехъ четырехъ угловъ загорѣлась. А Пекко уже приготовился бѣжать; схватилъ охапку соломы, и самъ — драло въ лѣсъ. Проспалъ тамъ до утра, а утромъ, когда пожаръ прекратился, и на мѣстѣ риги осталась только куча золы, пришелъ на пепелище, подослалъ въ сторонкѣ соломы подъ бокъ, свернулся калачемъ и уснулъ... «Ну, теперь, навѣрное, ужъ сгорѣлъ, разговариваютъ — дьяволъ съ женой, теперь и косточекъ работника не отыщешь»... Приходятъ на пожарище и ума не могутъ приложить?! Лежитъ Пекко па соломѣ и громко похрапываетъ... Все — около него сгорѣло, а онъ цѣлъ остался, и даже самая солома подъ бокомъ не задымилась. Ну, жена, говоритъ дьяволъ, нашего работника и огонь не жжетъ; вѣрно, придется намъ по добру по здорову бѣжать изъ своего дому, пока мы еще живы, пока работникъ нашъ не задумалъ еще убить насъ... Съ такой силой все можно сдѣлать... – Рѣшилсь дьяволъ и жена бѣжатъ изъ своего дому, задумали скрыться отъ силача работника Пекко. Пекутъ хлѣбъ, сушать сухари, приготовляются въ дорогу — бѣжать... А Пекко, слушая за дверью, опять узналъ обо всемъ и думаетъ: «куда-то вы убѣжите отъ меня? Куда то вы скроетесь отъ своего работника?» Напекли насушили дьяволъ съ женой три цѣлыхъ мѣшка сухарей и уже назначили самый день, когда побѣгутъ: дьяволъ условился взять два мѣшка, а жена его — мѣшокъ. А Пекко, «между тѣмъ, на канунѣ того дня, въ который условились дьяволъ и жена его бѣжать, высыпалъ изъ одного мѣшка сухари, убралъ ихъ подальше, и самъ забрался въ мѣшокъ и сидитъ молча, не жунетъ... Наступилъ, наконецъ, самый день побѣга... Дьяволъ, ничего не подозрѣвая, взвалиъ на плечи два мѣшка, въ одномъ изъ которыхъ сидѣлъ Пекко, а жена остальной — третій. Идутъ спѣшатъ, подь тяжестью мѣшковъ кряхтятъ; прошли довольно большое разстояніе и задумали позавтракать: «теперь ужъ работникъ не догонитъ насъ, если бъ и захотѣлъ бѣжать за нами... Сняли съ плечъ мѣшки и только что начали сухари грызть, вдругъ Пекко и закричалъ изъ мѣшка: подождите немножечко, и я съ вами позавтракаю... — «Ой, жена,

говоритъ дьволъ, слышишь?... Кричить, догоняетъ насъ, и ужъ близко должно быть... Побѣжимъ еще дальше»... Снова схватили мужъ и жена мѣшки и ну бѣжать... Бѣжали, бѣжали, утомились, захотѣли ѣсть и рѣшились остановиться и отдохнуть. Опять сняли съ плечъ мѣшки, усѣлись, ужъ только бы сухари взять въ руки да грызть, вдругъ — слышатъ голосъ работника: Подождите немножечко, вмѣстѣ пообѣдаемъ; я сейчасъ буду съ вами... — «Жена, слышишь? Говоритъ дьяволъ, Пекко кричитъ, догоняетъ насъ и ужъ близко должно быть... Побѣжимъ еще дальше, авось скроемся»... Снова схватили дьяволъ и жена мѣшки и ну бѣжать... Бѣжали, бѣжали, высунули языки, и отъ утомленія оба сразу пали на землю и издохли... А Пекко выбрался изъ мѣшка, забралъ изъ дьявольскаго дома все, что поцѣннѣе, и пришелъ въ свою деревню, н снова сталъ жить по прежнему — пасти стадо коровъ. Такъ пастухъ избавилъ людей отъ «паhалайнэ».

Сообщилъ и перевелъ съ корельскаго языка:

Н. Лѣсковъ