Метод измерения классовой принадлежности

Я попросил студентов 1-го курса Института социологии ГУГН количественно определить, какой процент среди их знакомых относится к среднему классу, имея в виду тех, кто живет на приличествующем уровне жизни. Перед этим я объяснил каждому разницу между абсолютной и относительной бедностью, указал на эмпирические признаки раньше и теперь (черно-белый телевизор, двухкомнатная квартира, садовый участок в 6 соток, «Запорожец»). Вместе определили критерии приличествующей жизни сегодня: два цветных иностранных телевизора (один обязательно на кухне), трехкомнатная квартира, иномарка, двухэтажная деревянная дача на садовом участке и т.д. Доля знакомых, принадлежащих к среднему классу, колебалась от 60 до 80%. Студенты задали уточняющие вопросы: указать процент людей, принадлежащих к среднему классу, относительно всего населения России или только среди знакомых. Уточнил, что на первом этапе определяется процентная доля среднего класса среди знакомых, на втором – среди всего населения. Два этапа – два разных метода, две разные задачи.

Высокая доля среднего класса среди знакомых указывает на то, в каком кругу, в какой социальной среде вращаются студенты, где они живут. Если доля выше 50%, то сам отвечающий вращается преимущественно в кругу среднего класса, если меньше, то его окружение либо разношерстное, либо не относится к среднему классу. На втором этапе следовало оценить, опираясь на свои знания и жизненный опыт, какова доля среднего класса среди всего населения. Здесь ставилась иная задача: выяснить экспертные возможности студентов, живут ли они в замкнутом мирке и ничего не знают о жизни или они прекрасно информированы и могут сделать вполне объективный анализ. И здесь цифры колебались от 10 до 40%. Интересно, что практически такой же разброс дают социологические крупномасштабные обследования, проводимые профессиональными учеными: от 6–9 до 42%. Средняя величина находится в пределах 15–20%. Такова доля среднего класса России конца 90-х годов. На шутливый мой вопрос, стоит ли тратить миллионы рублей на проведение масштабных исследований, если студенты способны дать те же самые показатели в течение 5–10 минут, реакция была вполне разумной: студенты понимали, что их показатели практически ничего не стоят в сравнении со строго научными и теоретически обоснованными данными ученых. Тем не менее совпадение двух рядов цифр весьма примечательно.

Второй момент – обсуждение высоко- и низкопрофильных моделей стратификации. Известно, что когда в обществе растет степень социальной дифференциации, вытягивается профиль стратификации. Напротив, когда социальные различия между людьми невысоки, пирамида неравенства плоская. Плоской она может быть в двух случаях, когда 1) все население приблизительно равно в нищете (пример – СССР), 2) большинство населения зажиточно и равно в богатстве (пример – Швейцария).

Согласно П. Сорокину, профиль стратификации в истории колебался для каждого общества и для всего человечества в целом. Он был то плоским, то вытянутым. Мы выяснили: самым нежелательным является ситуация А (равенство в нищете), самым желательным – С (равенство в богатстве). Но для того чтобы от А перейти к С, нужно миновать промежуточную фазу В, которая характеризуется ярко выраженной социальной дифференциацией (рис. 7.9). В США она существует давно и общество успело выработать против него мощное противоядие политического (сильные институты демократии), психологического (достижительная мотивация), социальные (эффективные механизмы социальной защиты населения) толка. Наше общество только еще вступило в эту фазу и ничего подобного создать у себя еще не успело.

Мне кажется, взаимный обмен мнениями и коллективный способ решения совершенно новой проблемы, возникшей тут же на лекции и здесь же проанализированной, весьма полезен как для студентов, так и для преподавателя.