Культурная травма и конец оттепели

Окно, точнее выразиться, небольшая форточка, приоткрывшаяся в большой мир во время оттепели, то распахивалась, то вновь закрывалась. В 1959 г., когда победила Кубинская революция, и творческой интеллигенции дозволялось многое или почти все. Появилась мода на революционеров-романтиков, свергающих империалистические режимы. В молодежных компаниях опять запели "Гренаду" и "Бригантину", молодые люди стали отращивать бороду и повесили на стену портреты своих кумиров: Фиделя Кастро и Эрнеста Хэмингуэя. Молодые прозаики осваивали телеграфный стиль Хэма. Герой стал мужественнее, проще, грубее.

А в 1963 г. разразились Карибский и Берлинский кризисы, а через год в СССР началась "охота на ведьм" - гонение на формализм. Борьба с формализмом знала несколько волн - первая в 1930-е, вторая - в 1950-е, а третья в 1960-е годы. В 1950 г. в "Правде" была опубликована статья Сталина "Относительно марксизма в языкознании", в которой критиковалось учение академика Николая Мара, относящего язык к "идеологической надстройке". После публикации статьи усилились гонения против "формалистов" в лингвистике. Знаковым событием новой волны стало знаменитое посещение Хрущевым выставки в Манеже в декабре 1962 г. И.Эренбург, заступившийся тогда за авангардистов, подвергся разгрому в речи Л.Ф.Ильичева "Об ответственности художника перед народом" в марте 1963 года. Партия вплотную занялась искусством.

В среде неофициального искусства получили известность Э.Неизвестный, Ю.Соостер, Ю.Соболев, В.Янкилевский. За плечами Э.Неизвестного была война, Ю.Соостера - лагерь, Ю.Соболева - болезнь. Они пытались применить к живописи рационально-математические методы познания глубинной сущности явлений. Влияние их идей в художественной среде нарастало по мере популярности идей ядерной физики, генетики, кибернетики. Хрущевская <оттепель> подогревала абсолютную веру в науку.

В формализме, <безыдейности и политической слепоте> обвиняют творчество выдающегося литературоведа Михаила Бахтина и прославленной пианистки Марии Юдиной. В 1960 г. последовало изгнание Юдиной из Гнесинского института за распространение модернизма и религиозных взглядов. Да и как было не выгнать? На своих концертах она выходила на бис с огромным крестом и читала стихи из "Доктора Живаго" - в то время, когда имя Пастернака было всеми заклеймлено.

Присуждение Нобелевской премии Б.Пастернаку за его роман <Доктор Живаго> оборачивается в 1958 г. общественным судилищем над поэтом. В 1962-64 г. публичное осуждение публикации <Одного дня Ивана Денисовича> и обвинение молодого ленинградского поэта И.Бродского в тунеядстве. Через некоторое время оба они получат Нобелевскую премию. Оба они будут обречены на изгнание, на которое хотела обречь партийная общественность и <презренного отщепенца> Б.Пастернака.

Руками подвижников литературного подполья с конца 1950-х годов, переписанные от руки или машинописные, извлекались из <подполья> стихи М.Цветаевой, Н.Гумилева, О.Мандельштама, А-Ахматовой, В.Хлебникова, М.Волошина и других, создавая первый <самиздат>. В Ленинграде он связан с такими фигурами, как И.Бродский, Е.Рейн, Д.Бобышев, А.Найман, Л.Аронзон и Р.Мандельштам. В Москве возникает первый самиздатовский сборник <Синтаксис>, составитель которого А.Гинзбург в конце 1960-х будет одним из родоначальников правозащитного движения. В сборник вошли стихи С.Красовицкого, Г.Айги, С.Чудакова, В.Хромова, С. и О.Прокофьевых. они так и не будут приняты официальной культурой. Если Е.Евтушенко, А.Вознесенский и Б.Ахмадулина достаточно быстро опубликуют поэтические сборники, то имена авторов <Синтаксиса> украсят один из нашумевших газетных фельетонов - <Бездельники карабкаются на Парнас>, состряпанный по образцу погромщиков космополитизма. В этом фельетоне промелькнет и имя молодого композитора А.Волконского, одним из первых применившего в своей симфонии законы атональной музыки после Д.Шостаковича и С.Прокофьева[624].

Врезка