Часть 3. Клиническая психология. ных раздражителей, но и в связи с представлениями и более сложными пси­хическими переживаниями

ных раздражителей, но и в связи с представлениями и более сложными пси­хическими переживаниями. Классическим примером болевой доминанты является болевой синдром при выраженных каузалгиях.

На интенсивность болевого ощущения влияет также тип нервной систе­мы, нарушения деятельности желез внутренней секреции, в частности, поло­вых желез и др.

В ряду психологических факторов, имеющих большое значение в пере­живании боли, следует прежде всего указать на следующие: отвлечение вни­мания и сосредоточение на боли, ожидание боли, различные эмоциональные состояния — горе, радость, гнев; особенности личности — стойкость и вы­носливость к боли, изнеженность и невыносливость; общественно-моральные установки, содержание и направленность жизненных отношений человека, определяющих его отношение к боли.

Важную роль в переживании болевого ощущения играет ожидание боли и отношение к ней, от чего в значительной степени зависят «пределы вынос­ливости» к боли и возможности ее преодоления. Ожидание, «боязнь боли» по Аствацатурову является примитивной формой эмоции страха вообще. «Боль и эмоция представляются чрезвычайно тесно связанными общностью их био­генетических корней и тождеством их биологической сущности». Обосновы­вая это положение, он пишет, что функциональное назначение болевого чув­ства состоит не в дискриминативной функции различения качества внешне­го воздействия, а в аффективном переживании чувства неприятного, являю­щегося стимулом к удалению от соответствующего объекта. Отождествление болевой чувствительности с эмоцией вызвало возражение ряда исследовате­лей. Так, Ананьев указывает, что альтернативная постановка вопроса: боль — эмоция, или боль — ощущение, носит метафизический характер; она раз­рывает сенсорно-аффективное единство боли. Боль — цельная реакция лич­ности, выражающаяся как в субъективных переживаниях, так и в объектив­ной деятельности.

В исследованиях Беркенблит было установлено, что даже при весьма эмо­циональном переживании боли в нем достаточно четко выражены гностичес­кие компоненты, характерные для всякого другого рода ощущений. Несмотря на напряженное ожидание боли, окрашенное эмоцией страха, испытуемые со­вершенно правильно определяли силу раздражения и, несмотря на сознатель­ную со стороны экспериментатора дезориентацию испытуемого, сохранялась полная адекватность ощущения. Она показала, что под влиянием представ­лений о данном типе боли и возникавшего на его основе напряженного ожи­дания боли, сильно эмоционально (отрицательно) окрашенного, значитель­но повышалась чувствительность, чему соответствовало уменьшение величи­ны порогов болевой чувствительности. Но наряду с этим, повышалась и выносливость к боли, что выражалось в увеличении верхних порогов боле-

Глава 14. Основы психосоматики ■ 505

вой чувствительности. Это происходило благодаря включению в пережива­ние боли волевых механизмов: стремления испытуемых к осуществлению на­мерений, формирующихся у них в процессе эксперимента (проверка собственной выносливости, сравнение себя с другими испытуемыми и т. д.). Эти данные показывают роль представлений о боли и образуемого на их основе снижения боли в индивидуальном варьировании болевой чувствительности. Чувствитель­ность к боли у испытуемых была тем выше, чем сильнее было ожидание боли и связанное с ним эмоциональное и аффективное напряжение.

На значение в переживании боли жизненной установки человека, опре­деляемой его отношениями, указывали Мясищев, Ананьев, Карвасарский, Бичер и др. Более ста лет тому назад знаменитый французский хирург Дюпюитрен писал: «Каково же моральное отличие тех, кого мы лечим в граж­данских госпиталях, от лиц, получающих огнестрельные ранения? Воен­ный человек привык к тому, что он должен забыть о себе и семье и что его ожидает перспектива быть искалеченным. Он считает себя счастливым, если спасает себе жизнь, теряя конечность, и поскольку он уверен в безопасно­сти, то он мужественно, даже радостно, встречает скальпель хирурга. Но посмотрите на несчастного рабочего, фермера, ремесленника, который яв­ляется единственным кормильцем большой семьи. Он подавлен страхом, его ожидает нищета, он в глубоком отчаянии, он потерял надежду. Он с сожа­лением соглашается на настояние хирурга. Не надо удивляться различию полученных результатов».

Бичер исследовал взаимоотношения между выраженностью ранения и интенсивностью болевого ощущения у гражданских лиц и солдат, поступив­ших для хирургического лечения в госпиталь. Отсутствовала зависимость между величиной раны и ощущением боли. Определяющим в переживании боли являлось отношение к ней больного. Для солдат, прибывших в госпи­таль из района боевых действий, где они в течение нескольких дней подвер­гались почти непрерывной бомбардировке, поступление в госпиталь и опе­рация означали относительную безопасность, освобождение от отчаянного стра­ха смерти и последующий перевод в тыл. Только 32% из них испытывали сильную боль и просили морфий. У гражданских лиц меньшее оперативное вмешательство сопровождалось значительно более выраженным болевым ощу­щением. Применение морфия из-за сильной боли потребовалось у 88% этих больных. Бичер приходит к выводу, что в переживании боли размер раны имеет меньшее значение, чем эмоциональный компонент страдания, определя­емый отношениями больного.

На основании психологических исследований боли Давыдова делает вы­вод об определяющем значении в переживании боли отношения к ней чело­века. «Боль, — пишет она — сама по себе не имеет самодовлеющей силы, поскольку эмоции, сопровождающие болевые ощущения, опосредуются оп-