Коза отпущенияВ подмосковном поселке произошло событие, крепко взволновавшее тамошние власти. Среди бела дня секретарь сельсовета обнаружила беспривязную козу. Коза оскверняла дачный пейзаж. Коза нарушила санаторную тишину поселка. Наконец, она покушалась на кюветочную растительность, столь приятно радовавшую местных пешеходов. Словом, факты, настораживали. Напрашивались выводы и санкции. Тут же, не отходя от козы, расторопный секретарь составила протокол: «Владелица козы допустила нарушение правил по охране природы, выразившееся в пастьбе скота без привязи и намордника». Таковы выводы. Ну, а как по линии санкций? А по линии санкций – полный демократизм: на выбор – или принудительные работы на тридцать дней, или высылка козовладелицы из пределов Московской области… - Ну, это вы уж того, - скажет грамотный читатель. – Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Мы и сами так полагали, дорогой читатель. Однако дело о козе вынесли на товарищеский суд, на котором огласили все важные биографические вехи из жизни бывшей учительницы, а ныне пенсионерки и козовладелицы. Не забыли, и что совсем недавно, каких-нибудь пятнадцать лет назад она пришла на урок неподготовленной и, больше того, неважнецки причесанной! А коли так, постановили просить народный суд об изъятии у владелицы козы собственного дома, поскольку, «Будучи пенсионеркой, она ведет паразитический образ жизни». Сказано сильно. И представляем, какую панику вызвало мощное определение насчет паразитизма среди мирно сражавшихся в скверах доминошников. Но волноваться им вовсе не стоило. «Паразитизм» - это так, для официального устрашения. Да и само дело о козе-дерезе – лишь фрагмент очень долгой и очень неравной войны председателя поселкового Совета с упрямой и до обидного языкастой пенсионерки. Война началась, что твой Пирл-Харбор. Погожим весенним днем, располагавшим к профмассовкам и затяжному альтруизму, председатель издал декрет: «Вселить в дом пенсионерки ее дальнюю родственницу, проживающую во времянке, Мотивы: так надо!» Декрет благородный, но абсолютно незаконный. Пенсионерка двадцать лет строила дом на свои сбережения и не без оснований полагала, что он принадлежит ей, а не полномочному председателю. Короче, вместо того, чтобы принести председателю ключи на противне, она стала поносить его словами и словосочетаниями. Председатель этого не любил и потому воспылал. А, воспылав, принципиально потребовать применить к бунтовщице указ о тунеядцах (?!). Хороший указ. Крепкий указ. Но козовладелица, как назло, тридцать два года отработала в школе, получала пенсию, и потому прокурор решительно запротестовал. Возможно, на том бы председатель и приостыл. Но занозистая пенсионерка тому же прокурору черным по белому написала, что ее притеснитель за большие деньги купил огромный дом, а его секретарь не только выстроила особняк, но и приобрела машину… В ответ на подобную вылазку председатель с необычайной принципиальностью поставил вопрос об изъятии у языкастой пенсионерки «излишков» жилой площади. И опять вышла осечка. Дом построен в соответствии с проектом и законом. Но какой же может быть закон, когда нашла коса на камень? Дан приказ, и домоуправ поссовета с треском занял «излишки площади». Кажется, все. И доблестному председателю в самый раз бы пройтись по поселку на прямых ногах, задрав подбородок к Большой Медведице. Но пенсионерка, утратившая трудоспособность, еще не утратила надежд. Она снова написала в прокуратуру. Домоуправ четко получил год принудительных работ, а председатель – на вид. Председатель был удручен. Хуже того – посрамлен. Приколедезные комментарии жителей поселка ежедневно умаляли его авторитет. Председателю уже не спалось по ночам. Обняв босыми ногами табурет, он надсадно курил, смотрел на крупные немигающие звезды и оттачивал принципиальность. И вдруг коза. Ее коза. Да еще без намордника! Ну, как же тут не позаботиться о природе в целом и выселении жалобницы из поселка в частности. И дошлый председатель потребовал немедленно применить к пенсионерке указ об изъятии домов, служащих источником для извлечения нетрудовых доходов. На каком основании? А у нее, пенсионерки, два лета подряд жил на даче дальний родственник. А если дальний, то дом наверняка является форпостом для извлечения нетрудовых деньжат… Сражение председатель все-таки не выиграл. Как не надрывался, а закон обвести не смог. Зато нервы и душу пенсионерки помотал от вольного. Помотал крепко, изобретательно, а главное… безнаказанно. Вот если бы он нанял такси и самолично вывез пенсионерку, скажем в Салехард, тогда было бы другое дело. Тогда бы и слушали, и постановили, и отстранили. «А душа – это так себе, понятие несерьезное, идеалистическое, - рассуждает иной полномочный товарищ. – ЕЕ можно загнать жалобщику хоть в пятки. Ни кодексом, ни специальным указом эдакое не преследуется». Но есть еще и моральный кодекс. Кодекс, который очень ясно говорит на счет человеческих взаимоотношений и требует наличия в работе души. Конечно, всего этого нельзя ни прочесть, ни почувствовать, если упираешься подбородком в Большую Медведицу. Но зато это заставляет подчас подпирать бывший полномочный подбородок ослабевшим кулаком и мучительно рассуждать: «За что меня попросили из рядов?..» Контрольные вопросы: 1.Правильно ли отобран фактический материал для статьи Малый театр, раскрыта тема полностью? 2, Какие принципы изложения материала положены в основу написания фельетонов? 3.В чем особенности языка Ю.А. Алексеева?
|
